ствующих статьям 23—26 исправленной редакции, а правила о дееспособности или деловой способности (Geschäftsfähigkeit) и ограничениях ее по несовершеннолетию, душевным болезням и т. п., содержащиеся ныне в ст. 27—51, помещены были в разделе IV под заглавием «деловая способность» (ст. 139—162) в ряду других правил о юридических действиях, актах и сделках, в главе же «о правоспособности» им соответствовала лишь одна ссылочная статья (21), в которой сказано было, что «лица, не имеющие деловой способности вследствие несовершеннолетия, или душевных и телесных недугов, сохраняют способность иметь и приобретать права, насколько правоспособность их не ограничена законом».
Вследствие замечаний на прежнюю редакцию проекта А. А. К., с коим согласились тогда и члены комиссии И. Я. Г. и И. И. К., помянутое различение понятий о правоспособности и дееспособности было устранено и посему правила об ограничениях дееспособности несовершеннолетиях и душевнобольных перенесены из раздела IV в первый, в главу о правоспособности.
Ныне В. И. Г., с одной стороны, замечает, что употреблять термин правоспособность в значении способности к совершению сделок значило бы придавать несвойственный ему смысл и затруднять науку и судебную практику в выработке правильной терминологии, а с другой, что в заголовке пред ст. 23—51 проекта, вместо «о правоспособности», следует сказать «о способности» или «о личной способности». А. А. К. находит, с одной стороны, что слово правоспособность само по себе, без указания самого предмета, к которому она относится, представляется слишком отвлеченным и неопределенным, а с другой, что под правоспособностью следует разуметь главным образом право вступать в договоры и совершать завещания, и что посему заголовок «о правоспособности» в главе I раздела о лицах не соответствует содержанию ст. 23—26.
Обращаясь вновь к обсуждению этого вопроса, в дополнение к вышеизложенному (при ст. 4 и 23), следует объяснить, что слово «правоспособность» (по Далю «право лица на юридические отношения, определяемые положительным законодательством»), в нашей русской литературе есть очевидный перевод немецкого слова «Rechtsfähigkeit», которое ни один немецкий юрист не смешает с дееспособностью (Handlungsfähigkeit, Geschäftsfähigkeit); если бы слово «правоспособность» означало способность к юридическим действиям, то противоположное ему слово «неправоспособность» соответствовало бы немецкому не Rechtsunfähigkeit, а Unrechtsfähigkeit, т. е. способности совершить неправое, несправедливое действие; выражение «лица неправоспособные искать и отвечать на суде» невольно возбуждает мысль о кляузных истцах и неправо спорящих ответчиках, точно также, как выраже-
