| 1289 | БЭК | ЭНЦИКЛОПЕДІЯ. | БЭК | 1290 |
часть этого сочиненія (De dignitate et augm. scientiarum) Б. начинаетъ апологіей наукъ, чтобы освободить ихъ отъ того «безславія и презрѣнія, которыми силится покрыть ихъ невѣжество; невѣжество, которое обнаруживается и въ ревности — теологовъ, и въ презрѣніи политиковъ и даже въ заблужденіяхъ ученыхъ». Здѣсь Бэкономъ высказывается много глубокихъ мыслей, достойныхъ остановить на себѣ вниманіе. Богословы говорятъ, что наукою нужно заниматься въ мѣру и съ осторожностью, что чрезмѣрное желаніе знанія было первымъ грѣхомъ человѣка и причиной его паденія, что даже въ настоящее время въ наукѣ находится ядъ, влитый змѣемъ-обольстителемъ‚ такъ какъ она надмеваетъ человѣка; кромѣ того, опытъ доказываетъ, что просвѣщеннѣйшія эпохи были склонны къ атеизму, — что и естественно, такъ какъ размышленіе о второстепенныхъ причинахъ бытія низлагаетъ авторитетъ первой причины. «Какъ легко, говоритъ Бэконъ, доказать лживость этихъ увѣреній и показать ихъ неосновательность! Дѣйствительно, кто не видитъ, что причиной паденія человѣка было не то естественное, чистое и первородное знаніе, при свѣтѣ котораго человѣкъ далъ животнымъ названія, сходныя съ ихъ природою, а то гордое познаніе добра и зла, которымъ онъ желалъ вооружиться чтобы свергнуть власть Бога и не имѣть закона ни отъ кого, кромѣ себя... Богъ далъ человѣку душу, подобную зеркалу, способную отражать цѣлый міръ, также жаждущую знанія, какъ глазъ жаждетъ свѣта, не только склонную къ созерцанію разнообразія и перемѣны временъ, но и ревностную къ изслѣдованію и открытію неизмѣнныхъ силъ и непреложныхъ законовъ природы... Ни одна часть міра не можетъ быть чужда человѣческихъ изысканій... Если же умъ человѣческій обладаетъ такою безпредѣльною способностью, то, очевидно, нечего опасаться количества знаній, какъ бы велико оно ни было, — боятъся, какъ бы оно не произвело переполненія или не породило гордости. Послѣдняя происходитъ не отъ количества, а отъ дурного качества науки, которое безъ надлежащаго противоядія дѣйствительно можетъ произвести вредъ. Противоядіе же это, которое, будучи смѣшано съ наукою, умѣряетъ ее и дѣлаетъ здоровою, есть любовь... Что же касается людей, воображающихъ, что ученое многознаніе ведетъ къ атеизму, а невѣдѣніе второстепенныхъ причинъ пробуждаетъ большее благоговѣніе къ первой причинѣ — Богу, то я охотно предложилъ бы имъ вопросъ Іова: «слѣдуетъ ли лгать во имя Бога и прилично ли ради того, чтобы быть ему угоднымъ, вести лукавыя рѣчи» (Іов. 13, 7)? Въ обычномъ теченіи природы Богъ, очевидно, дѣйствуетъ при посредствѣ вторыхъ причинъ. Слѣдовательно, если бы они желали убѣдить насъ въ противномъ, то это было бы чистымъ обманомъ во имя Бога, это значило бы приносить Виновнику истины нечистую жертву лжи. Напротивъ, извѣстно и опытомъ подтверждено, что только начальное и поверхностное знакомство съ философіею можетъ повести къ атеизму, но болѣе основательное ея изученіе опять приводитъ къ религіи. Въ началѣ своего знакомства съ философіею умъ человѣческій болѣе останавливается на вторичныхъ причинахъ, какъ ближайшихъ къ органамъ чувствъ, и такъ долго онѣ приковываютъ его вниманіе, что онъ можетъ позабыть о Первой Причинѣ. Но когда, проникая глубже, онъ созерцаетъ неразрывную цѣпь, связывающую всѣ эти причины вмѣстѣ, ихъ взаимную зависимость и, если можно такъ выразиться, тѣсную конфедерацію, тогда онъ поднимается до познанія Великаго Существа, которое, само будучи истинною связью всѣхъ частей вселенной, сотворило эту громадную систему и охраняетъ ее своимъ промысломъ». — Опровергнувъ многія другія возраженія противъ наукъ, Бэконъ переходитъ къ положительному выясненію ихъ достоинства, причемъ опять его разсужденія носятъ религіозный характеръ: онъ говоритъ о Богѣ, явившемъ въ твореніи не только могущество, но и премудрость, онъ указываетъ на ангеловъ, природа которыхъ ближе всего подходитъ къ боже-
