| 1221 | БѢГ | ЭНЦИКЛОПЕДІЯ. | БѢГ | 1222 |
менныхъ и деревянныхъ, — палаты для призрѣваемыхъ, «сиротскій домъ» для «рогожскихъ подкидышей», съ училищемъ для нихъ, домъ для умалишенныхъ, «пріютъ для пріѣзжающихъ», зданіе для кладбищенскихъ конторы, канцеляріи, библіотеки, замѣчательной по рѣдкости находившихся въ ней книгъ, для архива, и, кромѣ того, десятки домовъ называвшихся частною собственностію. Населеніе считалось сотнями: тутъ жили «лицевые», не мало бывало и «подпольныхъ». На кладбищѣ находились и женскія обители, во главѣ съ обителію знаменитой въ своемъ роди «матери» Пульхеріи. Въ нихъ было устройство общежительное. Каждая изъ нихъ имѣла средства настолько значительныя, что рогожскимъ обитательницамъ не было нужды ѣздить за сборами. На кладбищѣ постоянно имѣлось достаточное количество бѣглыхъ поповъ и діаконовъ; при каждомъ попѣ былъ свой дьячекъ и свои пѣвчіе. Попы были вполнѣ независимы другъ отъ друга, и даже въ то время, когда ихъ было по двѣнадцати, не было между ними благочиннаго. Всѣ попы имѣли въ оградѣ кладбища дома, выстроенные имъ отъ общества, получали большіе доходы, и не только жили въ большомъ довольствѣ, но и наживали стотысячный капиталъ. Алчность рогожскихъ мнимыхъ священнослужителей къ стяжаніямъ была неимовѣрна. Попы становились на паперти и «перехватывали» другъ у друга «требы». Діаконы во время служенія молебновъ, панихидъ, и погребеній разными попами, въ разныхъ часовняхъ, перебѣгали отъ одного къ другому: въ одной часовни скажетъ ектенію, въ другую побѣжитъ провозгласить «вонмемъ», чтобы тамъ и тутъ получить свою діаконскую долю. Хотя кладбищенскія часовни были устроены съ алтарями, но ни одна изъ нихъ никогда не была освящена. Поэтому обѣдни служились въ походной полотнянной церкви.
Въ Саратовскій край расколъ проникъ съ первыхъ дней своего появленія, помогалъ здѣсь Разину, бунтовалъ въ Камышинѣ, и въ концѣ XVII вѣка успѣлъ основать нѣсколько скитовъ. Въ теченіе первой половины XVIII вѣка онъ росъ и развивался здѣсь почти безпрепятственно вслѣдствіе и обширности края, и недостатка органовъ центральной власти, и отсутствія сколько-нибудь удовлетворительныхъ путей сообщенія. Когда наступило царствованіе Екатерины II, на основаніи манифеста 1762 года, дозволявшаго заграничнымъ раскольникамъ безбоязненно возвратиться въ отечество, раскольники‚ пришедшіе съ Вѣтки, заняли берега Иргиза, плодородные и обильные лѣсами, и въ томъ же (1762) году основали три скита: Аврааміевъ, Пахоміевъ, Исаакіевъ. Эти три скита были тѣмъ зерномъ, изъ котораго скоро выросло громадное дерево. Въ одномъ изъ скитовъ отъ старца Филарета получилъ благословеніе извѣстный Пугачевъ и, можетъ быть, благодаря этому, надолго былъ бы задержанъ ростъ иргизскихъ общинъ, если бы въ непродолжительномъ времени не пришелъ сюда зарубежный, съ Вѣтки, выходецъ Сергій Юршевъ (1776 г.). Сыну московскаго купца Юршева, одного изъ главныхъ виновниковъ смерти архіепископа Амвросія во время бунта 1771 года, суждено было играть на Иргизѣ роль «строителя» въ широкомъ значеніи слова. Во-первыхъ, Сергію удалось выхлопотать у саратовскихъ властей формальное разрѣшеніе богослуженія на Иргизѣ (1780 г.); затѣмъ, въ счетъ вольскаго милліонера Злобина при мужскихъ скитахъ были построены храмы, съ громадными на то затратами; послѣ этого скиты получили названіе монастырей: верхній Исаакіевъ — названіе Успенскаго (съ 1783 г.), средній Пахоміевъ — Никольскаго (съ 1788 г.), нижній Аврааміевъ — Воскресенскаго (съ 1786 г.); обстроились и два женскихъ скита: Маргаритинъ и Анфисинъ, получивъ названіе монастырей: Покровскаго и Успенскаго. Сергій составилъ для братіи уставъ общежитія. Съ тѣхъ поръ началась славная жизнь Иргиза, потянулась она на десятки лѣтъ, — Иргиза, затмившаго славу даже столичнаго бѣглопоповщинскаго кладбища.
