| 1007 | БРА | БОГОСЛОВСКАЯ | БРА | 1008 |
Важно то, что причина протеста носила религіозный характеръ. Въ упомянутомъ житіи императора Петра I прямо говорится, что брадобритіе было встрѣчено какъ нарушеніе благочестія. «Многіе изъ свѣтскихъ бороды обрили, въ послушаніе государеву указу, однако тѣ бороды имѣли въ храненіи у себя, яко многоцѣнное сокровище, для положенія оныхъ купно съ тѣломъ во гробѣ по своей смерти, чая, что безъ бороды въ царствіе небесное не примутся». Такое «чаяніе» вытекало изъ убѣжденія, какъ это выяснилось на упомянутой бесѣдѣ съ святителемъ Димитріемъ, что борода есть образъ и подобіе Божіе и что чрезъ брадобритіе человѣкъ теряетъ эти образъ и подобіе. Относительно Петра I, требовавшаго, чтобы бороды были выбриваемы, утверждали, что онъ этимъ самымъ «разрушаетъ вѣру христіанскую», даже больше — становится антихристомъ. Правда, вопросъ сравнительно скоро потерялъ свой острый характеръ; указы о брадобритіи были забыты, а съ привившимися и къ русскому обществу брадобритіемъ потомки прежнихъ русскихъ брадоподвижниковъ примирились; но и до сихъ поръ вопросъ не потерялъ своего значенія для русскихъ раскольниковъ, именуемыхъ старообрядцевъ. Въ петровскую эпоху и ближайшее къ ней послѣдующее время они платили штрафы за бороду наряду со всѣми прочими бородачами и лишь искуснѣе послѣднихъ умѣли обходить указы о брадобритіи. Но когда эти указы отошли въ область исторіи, раскольники перенесли данный вопросъ на почву борьбы съ церковію и стали обвинять уже православную церковь — за то, что она не шла на защиту бороды при Петрѣ I, да и теперь не караетъ своихъ сыновъ за брадобритіе. Оставшись вѣрнымъ до-петровскому взгляду на брадобритіе, расколъ и доселѣ считаетъ послѣднее противнымъ истинному благочестію. Въ знаменитомъ раскольническомъ сочиненіи «Щитъ вѣры» брадобритіе называется именемъ ереси и говорится, что оно «якоже въ ветхомъ законѣ, такъ и въ новой благодати, есть мерзко и отметно». По мнѣнію раскольниковъ, брадобрійцы «губятъ доброту Богомъ созданнаго имъ образа»; при воскресеніи мертвыхъ, и море, и земля, и огнь, и звѣри, и птицы — отдадутъ всякую плоть человѣку и соединятся кости съ костьми и облекутся плотію и живъ будетъ человѣкъ; но, говорятъ раскольники, сбритые волосы съ бороды и усовъ не отдадутся и какъ бы ни былъ добродѣтеленъ человѣкъ, сбрившій бороду, онъ до тѣхъ поръ не войдетъ въ царство небесное, пока самъ не отыщетъ своей бороды до послѣдняго волоса. Повторяемъ, что такой взглядъ раскола не есть его выдумка, что расколъ въ данномъ случаѣ, какъ и въ другихъ подобныхъ, представляетъ собою наслѣдіе русской старины. Но какимъ же, спрашивается, путемъ на Руси издавна сложилось такое убѣжденіе? Откуда это глубокое уваженіе къ бородѣ и почему оно получило религіозный характеръ, такъ что брадобритіе, обычай бытовой, къ дѣламъ религіи нимало не относящійся, стали считать противнымъ христіанской вѣрѣ и богопротивною ересью? Отвѣчая на этотъ вопросъ, мы должны прежде всего замѣтить, что указанный взглядъ на бороду и брадобритіе не есть, по своему началу, взглядъ всецѣло русскій; зародился онъ, собственно говоря, въ Греціи и уже оттуда занесенъ на Русь, хотя, нужно замѣтить, тамъ онъ не доходилъ до тѣхъ крайностей, какихъ достигъ въ представленіи русскаго общества. Было два пути, какими разсматриваемый взглядъ былъ занесенъ на Русь и затѣмъ развивался здѣсь и закрѣплялся: одинъ — христіанская иконопись, другой — путь литературный.
Въ христіанскомъ ученіи есть догматъ о почитаніи святыхъ. Отсюда существуетъ необходимость изображенія святыхъ на иконахъ. Ставъ передъ вопросомъ объ иконномъ изображеніи, христіанское искусство не могло не обратить вниманія на то, что лица, которыя оно изображаетъ, не суть миѳическія, подобныя языческимъ божествамъ, а существа дѣйствительныя, нѣкогда жившія на землѣ въ видимомъ,
