| 963 | БОР | БОГОСЛОВСКАЯ | БОР | 964 |
и до-христіанскаго строя общественныхъ отношеній, представляли воплощеніе тѣхъ именно возвышенныхъ нравственныхъ достоинствъ и добродѣтелей, какихъ не доставало въ языческомъ обществѣ и какихъ чуждо всякое общество полуязыческое или двоевѣрное (а такимъ въ княжескій періодъ нашей исторіи и долго позднѣе, въ значительной степени, и было большинство нашего народа), — они были живымъ воплощеніемъ (какъ истинные сыны Владиміра — христіанина, а уже не язычника) святой, дѣтски-чистой и спасительной вѣры въ Бога, послушанія отцу и отеческимъ законамъ (они и погублены были потому, что не хотѣли нарушать законъ старшинства и старшаго въ родѣ), братней любви, согласія и мира (въ періодъ постоянной братоубійственной розни и взаимныхъ братскихъ раздоровъ), горячей, дѣятельной любви къ ближнему. И, напротивъ, Святополкъ Окаянный являлся прямымъ отрицаніемъ всего этого, живымъ воплощеніемъ всего нечестиваго «окаянства» язычества — и по своимъ душевнымъ качествамъ‚ и во внѣшней дѣятельности. Такими наши древніе «списатели», не мудрствуя лукаво, изображаютъ свв. братьевъ страстотерпцевъ Бор. и Гл., такими признала ихъ Церковь, причислившая ихъ къ лику святыхъ русской церкви и прославляющая (съ XI в.) въ своихъ пѣснопѣніяхъ, наконецъ, такими же зналъ и знаетъ ихъ и весь православный русскій народъ, въ которомъ они, за указанныя высокія христіанскія добродѣтели, почитаются и прославляются на ряду съ извѣстнѣйшими и наиболѣе народными у насъ святыми и мучениками — св. Николаемъ Угодникомъ и св. Георгіемъ Побѣдоносцемъ (съ тѣмъ и другимъ вмѣстѣ они уже являются въ разсказахъ Іакова объ ихъ чудесахъ).
Вслѣдъ за повѣствованіемъ объ убіеніи свв. Бориса и Глѣба, Іаковъ чернор. и преп. Несторъ разсказываютъ и объ открытіи ихъ мощей, о прославленіи церковію причисленіемъ къ лику русскихъ святыхъ и о чудесахъ ихъ. Мы не приводимъ ихъ разсказа объ этомъ, такъ какъ его можно найти въ любомъ сборникѣ житій русскихъ святыхъ (въ Чт.-Мин. Димитрія Рост., у Муравьева‚ преосв. Филарета Чер., Димитрія Твер. и др.), — укажемъ лишь главное и существенное. — Когда Ярославъ послѣ упорной борьбы «одолѣлъ» наконецъ Святополка, который и погибъ, какъ новый Каинъ, «гонимый гнѣвомъ Божіимъ», въ невѣдомомъ мѣстѣ — «въ пустынѣ межи Чахы (чехи) и Ляхы» (ляхи, поляки), когда «крамола престала въ Русской землѣ» и Ярославъ сдѣлался полнымъ хозяиномъ «самовластцемъ въ Рустѣй земли», соединившимъ въ своихъ рукахъ «всю власть надъ нею» (Лѣт. подъ 1019—1036 г.‚ Іаковъ «Сказ.», въ изд. Срезневскаго стр. 64—65); то первой его мыслью и заботой было найти прахъ невинно погубленнаго его брата — страдальца, св. Глѣба, чтобы перенести и похоронить въ достойной и почетной усыпальницѣ, подлѣ его любимаго и спострадавшаго съ нимъ брата св. Бориса. Мѣсто это, гдѣ «на брегѣ» р. Смедыни было «повержено» — «съ безчестіемъ» погребено тѣло убіеннаго св. Глѣба, было указано, по устроенію Божію, особыми «чудесными знаменіями»‚ явленными на немъ, гробъ его былъ найденъ и съ почетомъ перевезенъ, по Днѣпру, въ Кіевъ, а отсюда въ торжественной процессіи перенесенъ въ Вышгородъ и похороненъ у церкви св. Василія, подлѣ могилы св. Бориса. Скоро близъ мѣста погребенія св. мучениковъ также начали являться чудесныя знаменія: «овогда бо на мѣстѣ, идѣже лежаста, видяху стояще столпъ огньнъ, овъгда же слышаху ангелы поюща. И то слышаще людіе и видяще вѣрніи, и славяху Бога, приходяще поклоняхуся съ страхомъ на мѣстѣ томъ. И пришельцы мнози прихожаху отъ инѣхъ странъ. И они вѣроваху си слышаще, а друзіи не вѣроваху, акы лжу мняху» (Іак.). Спустя немного деревянная церковь св. Василія, у которой были погребены тѣла свв. Бориса и Глѣба, сгорѣла, при этомъ, изъ нея было вынесены рѣшительно вcѣ священные предметы, ничего не сгорѣло, сгорѣли только однѣ стѣны церковныя. Митрополитъ Іоаннъ, по
