| 855 | БОГ | БОГОСЛОВСКАЯ | БОГ | 856 |
ней мѣрѣ въ большинствѣ современныхъ государствъ, — является однимъ изъ самыхъ главныхъ условій развитія и существованія обществъ, однимъ изъ тѣхъ основныхъ устоевъ, на коихъ покоятся государственная и общественная жизнь. Поэтому-то религія представляется цѣннѣйшимъ публичнымъ достояніемъ, охрана коего вызывается не только соображеніями объ отдѣльныхъ, къ тому или другому исповѣданію принадлежащихъ, вѣрующихъ, но и интересами всего государства. «Нравственность и религія, говоритъ Геппъ, образуютъ настоящія основы государства и гражданскаго союза, а потому защита религіи составляетъ одинъ изъ священнѣйшихъ государственныхъ интересовъ». Стоящій на той же точкѣ зрѣнія Миттермайеръ (въ комментаріи къ учебнику Фейербаха) утверждаетъ‚ что основаніе наказанія богохуленія заключается въ томъ, что государство въ высшей степени заинтересовано въ защитѣ религіозныхъ чувствъ, равно какъ и предметовъ религіознаго почитанія. Посягательство на религію не только оскорбляетъ религіозныя чувства отдѣльныхъ лицъ и цѣлыхъ народныхъ массъ, но, при безразличномъ отношеніи закона къ такимъ дѣяніямъ, можетъ поколебать уваженіе къ религіи и подорвать основы государственной жизни. Изъ западныхъ ученыхъ того же воззрѣнія держатся Россгиртъ‚ Тотманъ, Вахтеръ, Вальбергъ и Берперъ, а изъ нашихъ — Кистяковскій, Таганцевъ и Бѣлогрицъ-Котляревскій. По словамъ Гуго Мейера, современные кодексы отказались видѣть въ религіозныхъ преступленіяхъ посягательство на извѣстныя частныя права, но признаютъ здѣсь нападеніе на призваніе государства охранять религіозныя воззрѣнія и учрежденія, въ виду ихъ общественнаго, нравственнаго значенія. «Религія, — говоритъ одинъ изъ новѣйшихъ изслѣдователей вопроса о постановкѣ религіозныхъ посягательствъ, Колеръ, охраняется государствомъ, какъ одинъ изъ тѣхъ высшихъ культурныхъ человѣческихъ интересовъ‚ установленіе и развитіе которыхъ составляетъ задачу государственной жизни». Этою публичностію защищаемыхъ государствомъ религіозныхъ интересовъ только и можетъ быть объяснено, почему религіозныя посягательства преслѣдуются не какъ нападенія на честь и свободу отдѣльныхъ лицъ, страдающихъ отъ этихъ посягательствъ, а въ порядкѣ публичномъ, и почему наказанія за эти посягательства назначаются иныя, чѣмъ за посягательства противъ чести частныхъ лицъ. Только съ этой точки зрѣнія государственнаго значенія посягательствъ этого рода можетъ быть выяснена различная постановка ихъ въ отдѣльныхъ современныхъ законодательствахъ, при чемъ относительная тяжесть уголовной наказуемости сихъ посягательствъ опредѣлится, судя по значенію религіи въ данномъ государствѣ, по взаимнымъ отношеніямъ религіозныхъ обществъ въ ономъ и, наконецъ, — по тому значенію, которое придается, среди другихъ вѣроисповѣданій, господствующей въ томъ государствѣ вѣрѣ.
Сообразно этому религіозныя посягательства будутъ поставлены совершенно иначе въ государствахъ: 1) гдѣ извѣстное исповѣданіе имѣетъ значеніе господствующаго, 2) гдѣ хотя одно исповѣданіе и признается религіею государственною‚ но безъ предоставленія ей преобладающаго предъ прочими значенія и 3) гдѣ церковь и государство поставлены совершенно независимо другъ отъ друга (по опредѣленію Кавура‚ «libera chiesa in libero stato»).
Переходя за симъ къ разсмотрѣнію постановки религіозныхъ посягательствъ въ отдѣльныхъ современныхъ уголовныхъ кодексахъ, нельзя не замѣтить, что къ приведеннымъ выше доктринамъ XVIII вѣка всего ближе и по нынѣ стоитъ законодательство французское. Во франц. code pénal религіознымъ посягательствамъ посвящено пять статей (260—264) § VIII, гл. I, кн. III, при чемъ кодексъ совершенно не предусматриваетъ случаевъ богохуленія и порицанія вѣры и ея догматовъ, когда таковые не соединены съ надругательствомъ надъ священными или освященными предметами. Наказаніе за эти посягательства по code pénal идутъ
