| 69 | АСК | ЭНЦИКЛОПЕДІЯ. | АСК | 70 |
страсти не хотятъ его слушать. Красота жизни достигается чувствами добрыми; ихъ, по недоразумѣнію, эпикурейцы смѣшиваютъ со страстями. Эти же добрыя чувства — плодъ внутренней подвижнической работы человѣка надъ самимъ собою, той жизни, коя является спасительнымъ огонькомъ среди пустого мрака и, слѣдовательно, разумнымъ, желательнымъ. Другое развѣтвленіе отрицаетъ аскетизмъ на томъ основаніи, будто бы онъ эгоистиченъ: исключаетъ совокупность чувствъ во благо ближнихъ. Золотое правило: жить въ другихъ и для другихъ аскету будто бы чуждо. Онъ его не знаетъ, или зная, намѣренно не слѣдуетъ ему. Въ IV вѣкѣ по Р. Хр. этотъ взглядъ тѣсно связывался съ отшельничествомъ, потому что отшельничество яснѣе всего порождало мысль о взаимоотношеніи между личнымъ спасеніемъ и общественною дѣятельностью подвижника. Св. Григорій Богословъ отстранилъ тогда этотъ взглядъ (по крайней мѣрѣ лично для себя) выборомъ такъ называемаго средняго пути, т. е. прохожденіемъ аскетизма въ самомъ обществѣ (6, 14—15 стр. М. 1848). Св. Василій Великій совѣтовалъ одному сборщику податей одновременно пребывать въ аскетизмѣ и исполнять общественную обязанность (7, 302—303 стр. М. 1854). Нынѣ проповѣдниками разсматриваемаго развѣтвленія являются соціологи. Представленное истолкованіе чувства сострадательной любви у истинныхъ аскетовъ, какъ и ссылка на свв. Григорія Богослова и Василія Великаго, очевидно, ниспровергаютъ справедливость воззрѣнія отрицателей-общественниковъ. Быть можетъ, ложные аскеты ради стремленія къ личному совершенству не содѣйствуютъ общественному благу, но они, какъ ложные, въ примѣръ идти не должны. Отрицаніе аскетизма у общественниковъ есть плодъ недоразумѣнія. Недоразумѣніе это произошло отъ различія точекъ зрѣнія, на которыхъ стоятъ аскеты и общественники и откуда каждая изъ сторонъ выводитъ свою дѣятельность. Почва дѣятельности аскетовъ внутренняя сторона жизни, почва дѣятельности общественниковъ — внѣшняя. Аскеты преимущественно обращаютъ вниманіе на душу человѣка, общественники — на его тѣло. Если матеріальная культура составляетъ главную цѣль дѣятельности общественниковъ, то нравственное возрожденіе людей — главную цѣль дѣятельности аскетической. Конечно, заслуживаютъ вниманія не только внутреннія, но и внѣшнія условія жизни человѣческой: вѣдь, человѣкъ состоитъ не изъ души только, но и тѣла. Однако слѣдуетъ все-таки подумать: какая изъ этихъ дѣятельностей предпочтительнѣе — дѣятельность ли по отношенію къ духу, или дѣятельность по отношенію къ тѣлу и сообразно съ этимъ дѣлать оцѣнку. Въ христіанствѣ первая дѣятельность ставится выше второй; послѣдняя даже прямо зависитъ отъ первой. «Ищите прежде царствія Божія и правды его, и сія вся приложатся вамъ» (Матѳ. 6, 33). Поэтому отнюдь нельзя отрицать аскетизмъ за то только, что въ понятіе общественнаго блага онъ главнымъ образомъ включилъ нравственное возрожденіе ближнихъ. Если бы отрицать аскетизмъ за воздѣлываніе имъ духовной стороны жизни человѣчества, то такому же суду тогда слѣдовало бы предать и философію. Вѣдь и она больше всего занимается истолкованіемъ высшихъ основъ и цѣлей бытія.
Противъ самостоятельности и самобытности христіанскаго аскетизма въ современной печати раздаются голоса, утверждающіе, будто бы аскетизмъ христіанскій представляетъ изъ себя копію съ аскетизма греческихъ философовъ, особенно же съ аскетизма буддійскаго. Это — такъ называемая теорія «еллинизированія и буддизаціи христіанства». Сравнительная оцѣнка христіанскаго аскетизма съ его мнимыми первообразцами покажетъ истину. Выпуклою чертою аскетизма еллиновъ, какъ и вообще язычниковъ, служитъ противорѣчіе или раздвоенность между настроеніемъ и выраженіемъ этого настроенія въ фактѣ. Борьба съ одною страстью сопровождается у нихъ рабствомъ другой — преимущественно гордостью, тщесла-
