| 767 | БОГ | БОГОСЛОВСКАЯ | БОГ | 768 |
Литература: 1) Пресвитеръ болгарскій Косьма, Бесѣда на новоявившуюся ересь Богумилу («Православный Собесѣдникъ», 1864, кн. 4—8); 2) Евѳимій Зигавинъ, Narratio de Bogomilis, seu Panopliae dogmaticae titulus XXIII. Editio Gieseler’s. Göttingae. 1842; 3) Анна Комнина, Царствованіе императора Алексѣя Комнина. Русскій переводъ. Спб. 1862; 4) I. Chr. Wolf, Historia bogomilorum. Würtemberg. 1712; 5) Engelhardt, Kirchengeschichtliche Abhandlungen, Erlangen, 1872; 6) Ф. Рачкій, Bogomili i Patareni (Rad, VI); 7) М. Попруженко. Синодикъ царя Бориса. Одесса. 1899. 8) Ѳ. И. Успенскій, Очерки по исторіи византійской образованности. Спб. 1891; 9) Его же, Синодикъ въ неделю православія, Одесса, 1893; 10) Епископъ Порфирій Успенскій, Исторія Аѳона, часть III, отд. 2. Спб. 1892; 11) Е. Е. Голубинскій, Краткій очеркъ исторіи православныхъ церквей, Москва, 1871; 12) Кипріановичъ, Жизнь и ученіе богомиловъ («Православное Обозрѣніе», 1875 г.‚ іюль и августъ); 13) В. Левицкій, Богомильство — болгарская ересь X—XIV вѣковъ («Христіанское Чтеніе», 1870 г.‚ январь, мартъ и апрѣль); 14) Истоминъ, Историческое изслѣдованіе о богомилахъ, Харьковъ, 1876; 15) А. Веселовскій, Калики перехожіе и богомильскіе странники («Вѣстникъ Европы», 1872, апрѣль); 16) М. С. Дриновъ, Исторически прегледъ на болгаска-та церква отъ самото начало и до днесь, Вѣна, 1869; 17) Его же, Южные славяне и Византія въ X вѣкѣ. Москва, 1875; 18) Lombard, Pauliciens bulgares et bons-hommes en orient et en occident. Genéve; 19) Ἀλέξιος ὁ Κομνηνὸς καὶ Εὐθύμιος ὁ Ζιγαβὴνὸς καὶ οἱ αἱρετικοὶ βογόμιλοι (Ἀθήναιον‚ т. 9); 20) Общія сочиненія Неандера, Иречка, Гильфердинга, Крумбахера, Папарригопула, А. П. Лебедева, Осокина и другихъ; 21) П. Лавровъ, Къ вопросу о Синодикѣ царя Бориса (Лѣтопись Историко-Филологическаго Общества при Новороссійскомъ Университетѣ. Византійско-славянское отдѣленіе. V. Одесса. 1900).
Богоносецъ — см. Игнатій Богоносецъ.
Богоотцы — титулъ родителей пресв. Дѣвы Маріи — Іоакима и Анны.
БОГОПОЗНАНІЕ. Два рода возраженій направляются противъ возможности Б. Говорятъ, что мы можемъ познавать только конечное и условное, и что наши познанія имѣютъ только символическій характеръ. Мы познаемъ не міръ, а символъ міра. Это символическое познаніе даетъ намъ возможность предугадывать явленія и приспособляться къ средѣ, но вопросъ объ отношеніи символовъ къ вещамъ для насъ безусловно неразрѣшимъ. Такимъ образомъ о конечномъ мы имѣемъ только условное познаніе, а о безконечномъ не можемъ имѣть никакого. Но нельзя согласиться съ этими положеніями. Оставляя въ сторонѣ вопросъ о нашемъ познаніи внѣшняго міра, можно указать громадную и важную область явленій, относительно которой наше сознаніе говоритъ, что мы ее познаемъ не символически, а представляемъ таковою, какая она есть въ дѣйствительности. Это — психическія состоянія собственныя и другихъ людей. Свою душевную жизнь мы переживаемъ непосредственно и душевныя состоянія другихъ истолковываемъ по аналогіи съ собственными. Можно говорить, что бытіе внѣшняго міра и другихъ людей недоказуемо, что тезисъ солипсизма: «существую только я» не опровергнутъ. Можно утверждать и обратное, что тезисъ бытія «я» не доказанъ, что «я», можетъ быть, представляетъ собою феноменъ — неустойчивую сумму зыбучихъ и постоянно сменяющихся элементовъ. Но логическій анализъ формулъ того и другаго міропониманія показываетъ, что каждая изъ нихъ заключаетъ въ себѣ признаніе бытія и «я», какъ нѣкоего устойчиваго начала, къ которому все ставится въ соотношенія, и міра, соотносимаго къ этому «я». Такимъ образомъ мы необходимо мыслимъ бытіе собственное и внѣшняго міра. Опредѣляя себя, какъ элементъ послѣдняго, мы находимъ въ немъ другіе элементы, подобные намъ и истолковываемъ ихъ душу, какъ и свою собственную. Что нибудь изъ двухъ: или эти наши заключенія даютъ намъ дѣйствительное познаніе или они представляютъ собою прямую ложь. Для насъ логически невозможно мыслить послѣднее, и мы принимаемъ первое. Возраженіе, что изъ субъективной необходимости мысли не слѣдуетъ объективная дѣйствительность вещи, не можетъ имѣть значенія. Субъективная необходимость (если она только необходимость дѣйствительно, а не все то, чему Кантъ усвоилъ это имя, на самомъ дѣлѣ заслуживаетъ его) имѣетъ принудительную силу для нашего мышленія и является нравственно-обязательною
