| 739 | БОГ | БОГОСЛОВСКАЯ | БОГ | 740 |
Болѣе умѣренный взглядъ высказываетъ Р. Роте. Онъ не отрицаетъ Б., какъ особаго воздѣйствія Св. Духа на провозвѣстниковъ Откровенія, но не находитъ возможнымъ усвоять ее, какъ специфическое свойство, Свящ. Писаніямъ. Б., по нему, есть лишь скоропреходящее состояніе, всегда въ извѣстной мѣрѣ имѣющее характеръ экстатическій, и въ силу этихъ свойствъ не можетъ имѣть мѣста при процессѣ писанія, поскольку послѣднее требуетъ значительнаго количества времени и не можетъ быть мыслимо въ состояніи экстаза. Книги Св. Писанія не были слѣд. непосредственнымъ продуктомъ вдохновенія. Свящ. авторы писали ихъ не въ моментъ вдохновенія, а подъ вліяніемъ лишь того общаго воздѣйствія Св. Духа, которое проникало все ихъ служеніе, — въ состояніи именно просвѣщенія, которое, какъ постоянное состояніе, Роте отличаетъ отъ вдохновенія. Поскольку это послѣднее сообщалось для правильнаго пониманія фактовъ Откровенія, то не все содержаніе свящ. произведеній причастно вдохновенію ихъ авторовъ въ равной мѣрѣ, а имѣетъ различныя степени, смотря потому, насколько близко или далеко стоитъ оно къ существенному содержанію ихъ проповѣди. При такомъ воззрѣніи Роте естественно не допускаетъ, чтобы каждый свящ. писатель въ отдѣльности былъ вполнѣ непогрѣшимъ, и признаетъ непогрѣшимость ихъ только во всей совокупности ихъ проповѣди. Свящ. Писаніе только въ своемъ цѣломъ способно дать безошибочное познаніе Откровенія Божія, поскольку даетъ полную возможность поправлять одни части другими; въ частностяхъ же оно погрѣшимо.
Главный общій недостатокъ, которымъ страдаютъ указ. теоріи обоихъ типовъ, заключается въ томъ, что онѣ не даютъ точнаго масштаба для вѣрнаго опредѣленія того, что́ же именно въ книгахъ Св. Писанія слѣдуетъ считать собственно бож. откровеніемъ, и что́ нужно причислять къ порожденіямъ лично только свящ. авторовъ. Критеріи, указываемые теоріями для разграниченія богодухновеннаго и чисто-человѣческаго элементовъ въ свящ. книгахъ, — существенное и не существенное, относящееся къ вѣроученію и не относящееся, неизвѣстное и извѣстное авторамъ, — слишкомъ субъективнаго свойства, чтобы могли служить въ данномъ случаѣ надежнымъ руководителемъ. Каждому, читающему библію, по нимъ предоставляется возможность и право суживать и расширять границы одной области насчетъ другой по собственному своему разумѣнію и безъ всякихъ притомъ основаній для увѣренности, что разграниченіе сдѣлано надлежащимъ образомъ. И исторія данныхъ теорій хорошо показываетъ, какъ неустойчивы предѣлы, которыми можно было бы отдѣлять богодухновенное отъ чисто человѣческаго: въ то время какъ одни простирали Б. почти на всю библію (напр. Калликстъ), другіе включали въ объемъ богодухновеннаго большую часть ея (болѣе умѣренные протест. богословы раціон. направленія, старые іезуитскіе богословы), третьи ограничивали его весьма незначительной долей (арминіане). Между тѣмъ, разъ Богъ далъ человѣку откровеніе, послѣдній долженъ имѣть и вѣрное ручательство въ томъ, что онъ дѣйствительно обладаетъ этимъ откровеніемъ и не принимаетъ за Слово Божіе слова чисто-человѣческаго. Поскольку же свидѣтельство откровенія дано въ Священномъ Писаніи, то основаніемъ твердой увѣренности въ дѣйствительномъ обладаніи Откровеніемъ можетъ служить только признаніе всего Писанія непосредственнымъ продуктомъ бож. вдохновенія. Это особенно нужно сказать противъ теорій личнаго вдохновенія, превращающихъ все Писаніе изъ Слова Божія въ слово человѣческое и отнимающихъ у него значеніе абсолютной нормы вѣроученія на всѣ послѣдующія времена. Противъ Шлей-
