| 535 | БИБ | БОГОСЛОВСКАЯ | БИБ | 536 |
митрополиту Филарету (не бывшему въ Москвѣ на коронаціи), имѣвшему особое мнѣніе объ этомъ предметѣ, съ которымъ согласенъ былъ и Оберъ-Прокуроръ. Кіевскій митрополитъ подвергъ приведенныя въ «запискѣ» основанія для перевода свящ. книгъ на русскій языкъ обстоятельному разсмотрѣнію и не призналъ ихъ достаточными для возобновленія дѣла перевода; вмѣсто этого онъ находилъ болѣе полезнымъ ограничиться исправленіями славянского текста въ нѣкоторыхъ особенно невразумительныхъ мѣстахъ или пояснительными примѣчаніями къ нимъ; кромѣ этого признавалъ необходимымъ изданіе краткаго толкованія на все Свящ. Писаніе, основаннаго на толкованіяхъ отцевъ церкви, и — славяно-русской азбуки для обученія дѣтей всѣхъ сословій, съ цѣлію поднятія знаній славянскаго языка. И это возраженіе кіевскаго митрополита на синодальное постановленіе не было предварительно доложено Св. Синоду; вмѣсто этого, то и другое (причемъ синодальное опредѣленіе было названо «проектомъ митрополита московскаго») было представлено на Высочайшее благоусмотрѣніе. «Мнѣніе достопочтеннаго митрополита кіевскаго, съ указаніемъ еще на безъименныя духовныя лица, при сокрытіи мнѣнія цѣлаго Св. Синода, могло привлечь рѣшительное Высочайшее вниманіе», говоритъ митр. Филаретъ, излагая это событіе; «однако явилась надъ симъ дѣломъ рука провидѣнія Божія». Государь Высочайше повелѣлъ: «внести мнѣніе преосвящ. кіевскаго митропополита въ Св. Синодъ на совокупное разсмотрѣніе, но предварительно сообщить митрополиту московскому» (И. А. Чистовича, Исторія перевода Библіи на р. яз. стр. 261—287).
Это былъ весьма важный моментъ въ исторіи перевода Библіи на русскій языкъ, моментъ борьбы двухъ воззрѣній, представляемыхъ двумя высшими іерархами нашей Церкви и опиравшихся на внутреннія убѣжденія, сложившіяся подъ вліяніемъ ихъ собственнаго духовнаго опыта. Отъ того, что выскажетъ московскій святитель, зависѣло весьма много окончательное рѣшеніе дѣла. Оберъ-Прокуроръ Св. Синода питалъ увѣренность, что Филаретъ московскій, по прочтеніи письма кіевскаго митрополита, съ которымъ связывали его узы единомыслія и котораго онъ глубоко уважалъ‚ во многомъ‚ если не во всемъ измѣнитъ свои мысли. Ожиданіе это не оправдалось. Въ своемъ отзывѣ (отъ 21 іюля 1857 г.) московскій святитель силою своихъ мѣткихъ сужденій, свидѣтельствами церковной исторіи, документальными свѣдѣніями изъ недавняго прошлаго и т. п. съ поразительною убѣдительностью доказалъ несостоятельность всѣхъ возраженій, сдѣланныхъ противъ перевода Библіи на русскій языкъ (Отзывъ напечатанъ сполна въ «Собраніи мнѣній и отзывовъ Филарета, м. московскаго...»‚ т. IV, 244—259). Давая такой отзывъ, московскій святитель испытывалъ скорбное чувство, возбуждаемое тѣмъ, что онъ «принужденъ былъ войти въ состязаніе съ сужденіями досточтимаго мужа»; но это чувство побѣждено было въ немъ любовью къ истинѣ. «Уваженіе къ истинѣ, писалъ онъ къ Оберъ-Прокурору Св. Синода, не должно поставлено быть ниже уваженія къ лицу» (см. у Чистовича тамъ же, стр. 292). — Синодальное разсмотрѣніе дѣла продолжалось довольно долго и закончилось опредѣленіемъ (24 января10 марта 1858 г.)‚ которымъ переводъ Библіи на русскій языкъ признанъ былъ необходимымъ и полезнымъ не для церковнаго употребленія, а какъ пособіе къ разумѣнію Свящ. Писанія. Медленность, съ какою разрѣшался вопросъ, объясняется какъ его важностью, такъ, повидимому, и тѣмъ, что сторонники мнѣнія кіевскаго святителя и вмѣстѣ съ тѣмъ Оберъ-Прокурора Св. Синода дѣлали различнаго рода усилія подкрѣпить его доводы своими соображеніями (тамъ же, стр. 295—313). Воззрѣніе, которое отстаивалъ митрополитъ московскій, не смотря на бывшій уже опытъ перевода Новаго Завѣта на русскій языкъ и несомнѣнное сочувствіе этому, было такъ еще ново и такъ жизненно, что съ нимъ не ско-
