| 531 | БИБ | БОГОСЛОВСКАЯ | БИБ | 532 |
нено было, по божественной милости къ нашей церкви, это намѣреніе старѣйшими ея предстоятелями, то явилось другое — объ исключительномъ употребленіи славянской Библіи и греческаго перевода 70-ти въ духовныхъ училищахъ при объясненіи Св. Писанія [Это послѣднее предположеніе и послужило для москов. митроп. Филарета побужденіемъ къ составленію достопамятной его записки («О догматическомъ достоинствѣ и охранительномъ употребленіи греческаго семидесяти толковниковъ и славенскаго переводовъ св. Писанія»), въ которой ясно выражено и прочно обосновано православное воззрѣніе на взаимное отношеніе греч. перевода 70-ти и еврейскаго текста въ дѣлѣ уразумѣнія Богооткровеннаго ученія].
Между тѣмъ какъ въ высшихъ церковно-правительственныхъ сферахъ усиливалось стремленіе къ устраненію новыхъ вѣяній, выразившихся въ дѣятельности Библейскаго Общества по изданію Св. Писанія на русск. яз., вдали отъ правящихъ сферъ совершалась другая, менѣе видная, но болѣе плодотворная работа, составлявшая прямое продолженіе начатаго, но не оконченнаго дѣла. Въ Петербургской Дух. Академіи, какъ профессоръ еврейскаго яз., трудился надъ переводомъ учительныхъ и пророческихъ книгъ съ еврейскаго извѣстный нашъ филологъ, протоіерей Герасимъ Петровичъ Павскій. Его переводы, которые, послѣ класснаго преподаванія, онъ сдавалъ студентамъ въ видѣ лекцій съ дополнительными объясненіями (оглавленіями и примѣчаніями) такъ цѣнились, что изъ записей ихъ, передаваемыхъ преемственно изъ одного курса въ другой, съ теченіемъ времени составился цѣльный переводъ названныхъ ветхоз. книгъ. Въ 1839 и 1841 гг. этотъ переводъ былъ отлитографированъ въ нѣсколькихъ стахъ экземп. и распространился между наставниками и студентами Петербургской, а отчасти и другихъ Академій, равно какъ между нѣкоторыми духовными лицами. Сдѣлавшееся извѣстнымъ высшему начальству, это изданіе признано было такимъ зломъ, которое требовало самыхъ энергичныхъ мѣръ къ его искорененію. Производившееся строгое разслѣдованіе, подробности котораго нѣтъ нужды здѣсь излагать (о нихъ см. тамъ же, стр. 141—207), причинило большія безпокойства и сильныя огорченія многимъ лицамъ, а особенно виновнику перевода, но вмѣстѣ съ этимъ показало и то, какъ у людей того времени, религіозно образованнѣйшихъ, духовныхъ и свѣтскихъ, молодыхъ и пожилыхъ (не исключая и епископовъ), велико было желаніе имѣть болѣе ясный и точный переводъ священныхъ книгъ на русскомъ яз. и какъ дорожили подобнымъ переводомъ, не смотря на явныя несовершенства особенно дополнительныхъ къ нему поясненій. Такое вниманіе къ переводу свидѣтельствовало не о легкомысленномъ увлеченіи, а о пробудившейся жизненной потребности, которая искала въ немъ своего удовлетворенія. Къ такому дѣйствительно выводу и приводили свѣдѣнія, добытыя слѣдствіемъ, нѣкоторыхъ изъ проницательнѣйшихъ архипастырей, которые увидѣли изъ этого настоятельную потребность въ пособіяхъ къ яснѣйшему разумѣнію текста свящ. книгъ, къ удовлетворенію которой могли служить, по ихъ мнѣнію, или толкованія къ Свящ. Писанію, или особое изданіе славянской Библіи съ оглавленіями и поясненіями къ каждой главѣ (см. тамъ же, стр. 147—152 о домашней бесѣдѣ двухъ митрополитовъ); но и эти намѣренія, не смотря на высокое іерархическое положеніе высказывавшихъ ихъ, встрѣтили неодолимыя преграды къ своему выполненію.
Въ это же неблагопріятное время, въ большомъ отдаленіи отъ правительственныхъ центровъ, трудился надъ переводомъ ветхоз. книгъ съ еврейскаго на русскій яз. другой замѣчательный богословъ, алтайскій миссіонеръ, архимандритъ Макарій (Глухаревъ), бывшій студентъ Петербургской академіи, во время ректорства въ ней Филарета, и ученикъ Герасима Петровича, не имѣвшій однако, въ началѣ своихъ занятій, его перевода. Обратиться къ этому дѣлу побудила его не
