| 465 | АЛЕ | ЭНЦИКЛОПЕДІЯ. | АЛЕ | 466 |
ми мѣрами, и народъ отстаиваетъ съ великою стойкостью и упорствомъ все то, что привыкъ считать за истину. Какъ же слѣдуетъ поступать въ этомъ случаѣ просвѣщенному правителю, проникнутому чувствомъ гражданина? Онъ долженъ дать свободу слова писателямъ, и они разоблачатъ ложныя мнѣнія логическими доводами и неотразимою силою насмѣшки. Онъ долженъ пересоздать общественное воспитаніе и тѣмъ подготовить у новыхъ поколѣній иной образъ мыслей, свободный отъ предразсудковъ, унижающихъ человѣческое достоинство. Только такимъ путемъ задуманное дѣло получитъ прочность и силу. Всякія же быстрыя, внезапныя и насильственныя мѣры бываютъ дѣйствительны только на самое короткое время и неминуемо влекутъ за собою народное неудовольствіе. Вмѣстѣ съ тѣмъ Лагарпъ внушалъ Александру мысль о преимуществахъ конституціонной формы правленія. „Монархія ограниченная“, — разсуждалъ онъ, — „не подвергаясь крайностямъ абсолютизма и республики, соединяетъ въ себѣ выгоды и того, и другой, и потому она наиболѣе приближается къ идеалу государственнаго устройства“.
Рядомъ съ этимъ, на Александра дѣйствовали другого рода вліянія. Любимый внукъ императрицы Екатерины II, онъ съ раннихъ лѣтъ видѣлъ помпу пышнаго и распущеннаго ея двора, видѣлъ суровую, солдатскую обстановку своего отца, наслѣдника престола, не могъ не замѣчать глубокаго разлада, существовавшаго между могущественною бабкой и его отцомъ, привыкъ молчать и слагать въ сердцѣ своемъ все то, что просится въ его возрастѣ наружу. Будучи развитъ лагарповой философіей не по лѣтамъ, онъ писалъ: „дворъ созданъ не для меня. Я всякій разъ страдаю, когда долженъ являться на придворной сценѣ. Сколько крови портится при видѣ всѣхъ низостей, совершаемыхъ ежеминутно для полученія какого-нибудь отличія, за которое я не далъ бы мѣднаго гроша. Истинное несчастіе — находиться въ обществѣ такихъ людей. Словомъ, я сознаю, что не созданъ для такого мѣста, которое занимаю теперь, а еще менѣе для того, которое предназначено мнѣ въ будущемъ. Я далъ обѣтъ отдѣлаться отъ него тѣмъ или инымъ путемъ. Мой планъ такой, чтобы по отреченіи отъ этого труднаго поприща поселиться съ женой на берегахъ Рейна, гдѣ буду жить спокойно частнымъ человѣкомъ, наслаждаясь своимъ счастіемъ въ кругу друзей и въ изученіи природы“.
Не нужно особенной проницательности, чтобы видѣть, что воспитаніе, данное Лагарпомъ Александру, было не цѣлесообразнымъ. Мысли и правила, сами по себѣ прекрасныя и весьма похвальныя, не вполнѣ соотвѣтствовали тѣмъ условіямъ, въ которыхъ предстояло жить царственному воспитаннику. И нашъ извѣстный баснописецъ И. А. Крыловъ въ своей баснѣ о воспитаніи льва орломъ, тонко замѣтилъ, что „львенокъ не тому, что надобно, учился“. Воспитанію придана была излишняя мягкость, мечтательность, отвлеченность отъ жизни, черезчуръ далекія отъ тѣхъ условій суровой дѣйствительности, въ которыхъ предстояло работать и которыя требовали твердости, мужества. Слишкомъ замѣтно въ воспитаніи также отсутствіе православно-религіознаго и патріотическаго элементовъ. Екатерина слѣдила за воспитаніемъ своего внука: просматривала Лагарповы уроки и говаривала Лагарпу: „будьте якобинцемъ, республиканцемъ, чѣмъ вамъ угодно. Я вижу, что вы честный человѣкъ, и этого мнѣ довольно“. И воспитаніе Лагарпово наложило на нравственный обликъ Александра нѣкоторыя дѣйствительно симпатичныя черты: скромность въ частной жизни, заботы о просвѣщеніи, сочувствіе къ низшему классу, уваженіе правъ человѣчества въ каждомъ человѣкѣ, какъ бы низко онъ ни стоялъ на ступеняхъ служебной лѣстницы. Но при отсутствіи твердости и способности къ осуществленію своихъ мечтаній и желаній, — качествъ, воспитаніе которыхъ было совершенно пренебрежено, — Александръ впослѣдствіи явился истиннымъ „мученикомъ на тронѣ“, когда все свое долгое царствованіе оказался
