думаешь — никто об этом не знает… Ошибаешься, — в тот день, когда пришла бумага из Москвы, все узнали, что сын Вигдора стал мешумедом[1].
Старик умолкает. Молчу и я. Невеселые и тревожные мысли гнетут меня. Только сейчас сознаю, какую непоправимую ошибку я сделал, явившись сюда. Зачем мне эта родина, где у меня нет ни своего крова, ни близкого человека и ни одного друга?.. Только теперь я понимаю, какую бездонную пропасть вырыло между мной и еврейством крещение.
С тоской гляжу на обмокший лес и на серые лужи избитой дороги и думаю: какое ужасное зло причинила мне родная сестра, заставив меня креститься. Брошенный в мир с новым именем и волчьим православным паспортом, я никому не близок. Далек я русским и отвергнут евреями.
Поднимаемся на последний бугорок. Сквозь мглистую сеть мелкого дождя вырисовывается вдали город Свенцяны. Элли останавливает лошадей.
— Ну, теперь можешь итти куда хочешь. Въезжать с тобой в город не считаю для себя большой честью… Эх, эх… — тяжким вздохом заканчивает старик, видимо жалея меня.
Иду один, выбираю посуше местечки,
- ↑ Мешумед — крещеный еврей.
