«Иди, Морда, иди», сказалъ король Лохлина, «предложи имъ миръ. Предложи тѣ условія, что мы даемъ королямъ, когда ихъ народы склоняются передъ нашими мечами, когда храбрые погибли въ бою, и дѣвы плачутъ въ полѣ». Высокій Морла пошелъ, пошелъ сынъ Сварха[1] и величаво подвигался юноша. Онъ свазалъ голубоокому вождю Эрина, окруженному меньшими героями: «прими миръ Сварана», свазалъ воинъ, «миръ, который онъ даетъ королямъ, когда народы склоняются передъ его мечемъ. Оставь намъ богатыя потоками долины Эрина и дай намъ свою супругу и собаку: твою высовогрудую супругу, прекрасную, какъ небо, твою собаку, перегоняющую вѣтеръ. Отдай это въ довазательство слабости твоего оружія и тогда живи подъ нашей властью!» — «Скажи Сварану, скажи, что гордое сердце — Кухулинь никогда не сдается. Я даю ему мрачно-бушующее море; я даю его народу могилы въ Эринѣ. Никогда не достанется чужестранцу солнечный лучъ моей любви; никогда лань холмовъ Лохлина не побѣжитъ передъ стремительнымъ Луахомъ[2].» — «Надменный вождь колесицы», сказалъ Морла, «развѣ ты хочешь сражаться съ моимъ королемъ, королемъ, котораго корабли съ многочисленными мачтами могли-бы увезти въ море весь твой островъ. Такъ малъ зелено-холмистый Эринъ для того, кто управляетъ бурными волнами». — «Въ словахъ я уступаю многимъ, Морла, — мой мечъ не уступитъ никому. Эринъ не будетъ подъ властью Кормака, пока Конналъ и Кухулинъ живы! О Конналъ, первый изъ могучихъ людей, ты слышишь слово Морла. Будешь-ли ты и теперь думать о мирѣ, ты, сокрушитель щитовъ? Духъ павшаго Кругала! зачѣмъ грозилъ ты намъ смертью? Узкое жилище приметъ меня въ сіяніи славы. Сыны Эрина, подымите копье и склоните лукъ, — налетите на врага во мракѣ, какъ духи бурной ночи!»
Тогда ужасный, дикій, глубокій мракъ битвы съ ревомъ распространился кругомъ, какъ туманъ, клубящійся въ долинѣ, когда буря скрываетъ спокойный солнечный свѣтъ неба. Кухулинъ въ оружіи идетъ впереди, какъ гнѣвный духъ передъ
