племя Сельмы, пока не придетъ Фингалъ, первый изъ людей, и не заблеститъ, подобно солнцу, на нашихъ поляхъ». Герой ударилъ въ щитъ тревоги, воины ночи двинулись. Оставшіеся заснули въ верескѣ оленя и спали подъ суровымъ вѣтромъ. Духи недавно умершихъ были близко и носились въ темныхъ тучахъ, и далеко въ мрачномъ безмолвіи Лены слышны были слабые голоса смерти.
Пѣсня вторая.
Конналъ лежалъ у звучнаго горнаго потока подъ старымъ дубомъ. На мшистомъ камнѣ лежала его голова. Сквозь верескъ Лены онъ слышалъ голосъ ночи. Онъ лежалъ вдалекѣ отъ героевъ: сынъ меча не боялся врага. Герой видѣлъ во снѣ мрачный, красный потокъ огня, спускающійся съ холма. Кругалъ, вождь, павшій въ битвѣ, несся въ лучѣ. Онъ палъ отъ руки Сварана, сражаясь въ битвѣ героевъ. Его лицо было подобно лучу заходящей луны, его одежды — тучамъ на холмѣ; его глаза — два угасающихъ огня. Чернѣла рана на его груди. «Кругалъ», сказалъ могучій Конналъ, «сынъ Дедгала, знаменитый на холмѣ оленей! Зачѣмъ ты блѣденъ и унылъ, ты, сокрушитель щитовъ? Ты никогда не блѣднѣлъ отъ страха, — что, безпокоитъ умершаго Кругала?» Туманный и въ слезахъ стоялъ онъ и протягивалъ свою блѣдную руку къ герою. Невнятно заговорилъ онъ своимъ слабымъ голосомъ, точно вѣтерокъ въ тростникѣ Лего.
«Мой духъ, Конналъ, на моихъ холмахъ, — но мое тѣло въ пескахъ Эрина. Ты никогда не будешь говорить съ Кругаломъ, не найдешь его одинокихъ слѣдовъ въ верескѣ. Я такъже легокъ, какъ вѣтеръ Кромлы. Я двигаюсь, подобный мраку тумана. Конналъ, сынъ Кольгара, я вижу облако смерти: оно мрачно повисло надъ равнинами Лены. Сыновья зеленаго Эрина должны пасть. Удались съ поля духовъ.» Какъ темнѣющая луна, онъ исчезъ среди свистящаго вѣтра. «Остановись», сказалъ
