«Развѣ палъ сынъ Тормана?» сказала дѣвушка голосомъ, прерывающимся отъ отчаянія. «Развѣ палъ на своихъ откликающихся эхомъ холмахъ юноша съ бѣлоснѣжной грудью? Первый въ охотѣ на оленей, губитель чужеземцевъ съ океана, ты приносишь торе мвѣ, Духомаръ! Жестока твоя рука для Морны! Дай мвѣ этотъ мечъ, мой врагъ! Я люблю струящуюся кровь Кахба». Онъ отдалъ мечъ, сдавшись на ея слезы, она пронзнла его мужествевную трудь! Онъ упалъ, какъ камень на пути горнаго потова и, вытянувъ руку, сказалъ: «дочь Кормака съ лазоревымъ щитомъ, Морна, холоденъ мечъ въ моей груди. Я чувствую его холодъ. Передай меня дѣвѣ Мойна[1]; Духомаръ былъ мечтой ея сновъ! Она воздвигнетъ мнѣ могилу. Охотникъ разнесетъ мою славу. Но вынь мечъ изъ моей груди, Морва, сталь холодна!» Она подошла вся въ слезахъ; она вынула мечъ изъ его груди, онъ пронзилъ ея бѣлое тѣло, ея прекрасныя кудри разсыпались во землѣ, ея струящаяся кровь бѣжитъ изъ ея бока, ея бѣлыя руки окрашены краснымъ, она лежитъ въ судорогахъ смерти — пещера отвѣчала эхомъ на ея стоны.
«Миръ» сказалъ Кухулинъ, «миръ духу героевъ! Ихъ дѣла въ битвѣ были великм, пусть они носятся вокрутъ меня на облакахъ. Пусть показываютъ мнѣ свои воинственные облики, тогда будетъ тверда въ опасности душа моя, рука моя подобна грому неба. Но ты являйся мнѣ въ лучѣ луна, о Морна! у окна моего убѣжища, когда мысли мои обращены къ миру, когда миновалъ громъ оружія! Собирайте силы всѣхъ племенъ. Идите въ битву за Эринъ. Сопровождайте колесницу моихъ битвъ. Радуйтесь при звукѣ моей ѣзды[2]. Помѣстите три копья у меня сбоку. Слѣдуйте за моими горячими конями. Пусть моя душа крѣпнетъ при видѣ моихъ друзей, ужаснѣе становится битва тамъ, гдѣ блестить мое копье».
Какъ потокъ пѣны стремится изъ мрачной, тѣнистой глубины Кромлы, когда громъ гремитъ въ небѣ и черная ночь закрываетъ холмы. Изъ-за разорванныхъ тучъ бури смотрятъ
