кровь тысячъ. Хотя моя рука стремится въ битву, сердце мое стоитъ за миръ Эрина. Взгляни, первый въ битвѣ Кормака, на черные корабли Сварана. Ихъ мачты такъ-же многочисленны, какъ олени на озерѣ Лего. Его корабли подобны лѣсамъ, одѣтымъ туманомъ, когда деревья гнутся одно за другимъ подъ порывами вѣтра. Многочисленны вожди въ битвѣ. Конналъ стоитъ за миръ! Фингалъ, первый изъ смертныхъ, не поднялъ-бы руки, — Фингалъ, который шатаетъ сильныхъ, какъ бурный вѣтеръ — верескъ, когда потоки ревутъ по склонамъ звучащей эхочъ Коны[1] и на холмы спускается ночь со своими облаками».
«Бѣги ты, человѣкъ мира, сказалъ Кальмаръ, бѣги, сказалъ сынъ Маха[2]. Иди, Конналъ, къ тихимъ холмамъ, гдѣ копье никогда не сверкаетъ въ битвѣ. Преслѣдуй темно-бурую лань Кромлы: останавливай твоими стрѣлами прыгающихъ оленей Лены. А ты, Кухулинъ, голубоокій сынъ Семо, разсѣй сыновей Лохлина[3]! Опустоши ряды, составляющіе ихъ гордость. Пусть ни одинъ корабль царства снѣговъ[4] не вздымается на мрачно-ревущихъ волнахъ Инистора[5]. Подымитесь, мрачнне вѣтры Эрина[6], подымитесь! Завойте, вихри богатой ланями Лары[7]. Пусть умру я въ бурю, растерзанный въ облакѣ гнѣвными тѣнями мужей; пусть умретъ Кальмаръ среди бурь, если когда-нибудь охота настолько-же была ему забавой, какъ битва щитовъ».
«Кальмаръ», возразилъ тихо Конналъ, «я никогда не обращался въ бѣгство, юный сынъ Маха! Я былъ стремителенъ съ моими друзьями въ бою; но мала еще слава Коннала! Битва была выиграна въ моемъ присутствіи; храбрые одержали верхъ! Но сынъ Семо, услыши мой голосъ, взгляни на древній тронъ Кормака. Отдай богатство и половину страны за миръ, пока Фингалъ не придетъ на наше прибрежье. Если-же ты выберешь войну, я тоже подниму мечъ и копье. Моя радостъ будетъ
