на могилѣ Мальвины, она подымается тамъ недавно, она подымается надъ скалой у голубого потока Луты. Дѣвы вернулись на свои мѣста, только ты, вѣтеръ, горюешь тамъ. Но кто приближается на тучѣ съ темнѣющаго запада? Улыбка озаряетъ его сѣроватое влажное лицо, его туманныя кудри развѣваются по вѣтру. Онъ склоняется надъ своимъ воздушнымъ копьемъ. Это отецъ твой, Мальвина! «Зачѣмъ засіяла ты такъ рано на нашихъ облакахъ, о милый лучъ Луты? говоритъ онъ. — Но ты горевала, дочь моя, друзья твои погибли. Сыновья мелкихъ людей наполнили залы. Никого не осталось изъ героевъ, кромѣ Оссіана, короля копій».
Помнишь-ли ты Оссіана, рожденный на колесницѣ Тоскаръ, сынъ Конлоха[1]. Много было битвъ въ нашей юности, мечи наши вмѣстѣ начинали битву, врагамъ казалось, что ихъ настигаютъ два низвергающихся утеса. Сыны чужеземцевъ бѣжали. «Вотъ идутъ воины Коны», говорили они, «они направляются по стопамъ бѣгущихъ». Приблизься, сынъ Альпина, послушать пѣсню старины: дѣла былыхъ временъ пробудились въ моей душѣ, воспоминанія озаряютъ минувшіе дни, дни могучаго Тоскара, когда мы шли толпой къ славѣ. Приблизься, сынъ Альпина, послушай послѣдніе звуки голоса Коны[2].
«Король Морвена приказалъ. Я подставилъ вѣтру мои паруса. Тоскаръ, вождь Луты, стоялъ около меня, я понесся по темно-синимъ волнамъ. Мы плыли къ окруженному моремъ Берратону, острову многихъ бурь. Тамъ жилъ въ своихъ престарѣлыхъ кудряхъ могучій Латморъ[3], Латморъ, который приготовилъ пиръ раковинъ для Фингала на его пути къ жилищу Старво въ дни Агандекки. Но когда вождь состарился, пробудилась гордость въ его сынѣ, прекрасно-волосомъ Уталѣ[4], любимцѣ тысячи дѣвъ. Онъ связалъ престарѣлаго Латмора и зажилъ въ его звучныхъ залахъ.
Долго страдалъ король въ своей пещерѣ, на берегу шумящаго
- ↑ Conloch.
- ↑ The last sound of the voice of Cona, т. e. Оссіанъ.
- ↑ Larthmor.
- ↑ Uthal — Авессаломъ ирландскихъ преданій.
на могиле Мальвины, она подымается там недавно, она подымается над скалой у голубого потока Луты. Девы вернулись на свои места, только ты, ветер, горюешь там. Но кто приближается на туче с темнеющего запада? Улыбка озаряет его сероватое влажное лицо, его туманные кудри развеваются по ветру. Он склоняется над своим воздушным копьем. Это отец твой, Мальвина! «Зачем засияла ты так рано на наших облаках, о милый луч Луты? говорит он. — Но ты горевала, дочь моя, друзья твои погибли. Сыновья мелких людей наполнили залы. Никого не осталось из героев, кроме Оссиана, короля копий».
Помнишь ли ты Оссиана, рожденный на колеснице Тоскар, сын Конлоха[1]. Много было битв в нашей юности, мечи наши вместе начинали битву, врагам казалось, что их настигают два низвергающихся утеса. Сыны чужеземцев бежали. «Вот идут воины Коны», говорили они, «они направляются по стопам бегущих». Приблизься, сын Альпина, послушать песню старины: дела былых времен пробудились в моей душе, воспоминания озаряют минувшие дни, дни могучего Тоскара, когда мы шли толпой к славе. Приблизься, сын Альпина, послушай последние звуки голоса Коны[2].
«Король Морвена приказал. Я подставил ветру мои паруса. Тоскар, вождь Луты, стоял около меня, я понесся по темно-синим волнам. Мы плыли к окруженному морем Берратону, острову многих бурь. Там жил в своих престарелых кудрях могучий Латмор[3], Латмор, который приготовил пир раковин для Фингала на его пути к жилищу Старво в дни Агандекки. Но когда вождь состарился, пробудилась гордость в его сыне, прекрасно-волосом Утале[4], любимце тысячи дев. Он связал престарелого Латмора и зажил в его звучных залах.
Долго страдал король в своей пещере, на берегу шумящего
