своего отца. Я печаленъ, Карморъ; не мала причина моего горя.
Таковы были слова бардовъ въ дни пѣсни, когда король слушалъ музыку арфъ, разсказы былыхъ временъ. Вожди собирались со всѣхъ своихъ холмовъ и слушали пріятные звуки. Они хвалили голосъ Кона[1], перваго среди тысачъ бардовъ. Но теперь старость на моемъ языкѣ, моя луша ослабла. Я слышу по временамъ духовъ бардовъ и заучиваю ихъ пріятную пѣснь. Но память ослабѣваетъ въ моемъ умѣ, я слышу призывъ годовъ. Они говорягь, когда идутъ мимо: «Зачѣмъ поетъ Оссіанъ?» Скоро онъ ляжегь въ тѣсное жилище, и барды не воздадутъ его славѣ.
Катитесь вы, темнолицые года. Вы несете не радость на вашемъ пути. Пусть могила откроется для Оссіана, потому что его сила ослабѣла. Сыны пѣсенъ ушли отдыхать. Мой голосъ остался, какъ вѣтеръ, что реветъ одиноко на скалѣ, окруженной моремъ, послѣ того, какъ буря стихла. Темннй мохъ свиститъ тамъ, далеко морякъ видитъ колеблюшіяся на ней деревья.
- ↑ Т. е. Оссіана.
