подѣлишься, чѣмъ Богъ послалъ. Бѣдняжки увѣряли, что не они виною тѣхъ бѣдъ, какія дѣлаются въ Россіи, но Бонапартъ, заведшій ихъ противъ воли туда, куда они вовсе идти не желали. Что-де за корысть для насъ въ Россіи? чего мы въ ней не видали? Вотъ въ нашей-то сторонѣ пожить, да посмотрѣть!…» Такіе разсказы удостовѣряли насъ, что въ этой сторонѣ, около Смоленска, крестьяне, не будучи до крайности раззорены квартировавшими у нихъ Французами, не имѣли къ нимъ той жестокой ненависти, и не являли столь ужасныхъ примѣровъ мщенія, какими ознаменовали себя жители городовъ и селъ, раззоренныхъ въ окрестностяхъ Москвы, Можайска и Вязьмы.
Какъ Французы страшились тогда Рускихъ, можно видѣть изъ слѣдующаго примѣра. Подполковникъ Тимоѳеевъ, новый командиръ нашей артиллеріи, квартировалъ особо въ небольшой, теплой избѣ, куда мы ежедневно собирались къ нему пить чай и для бесѣды. Въ избѣ его, по обыкновенію, была огромная печь съ подпечникомъ. Люди его замѣтили, что оставляемыя на ночь въ избѣ хлѣбныя корки и куски битка отъ ужина, къ утру исчезали, между тѣмъ какъ изба снутри запиралась на крючекъ, и спавшій у дверей
