ства не могло въ насъ заглушиться мщеніемъ до такой степени, чтобъ мы не сострадали ихъ бѣдствіямъ; многіе солдаты отходили отъ этихъ предметовъ ужаса съ сожалѣніемъ, и, будучи до глубины сердца тронуты свирѣпостію войны, проклинали виновника оной, Наполеона, какъ истребителя рода человѣческаго, благодаря Провидѣніе и попечительное Начальство, что сами еще не доведены до такой крайности.
Впрочемъ и у нашихъ войскъ не было изобилія; солдатамъ едва доставало съ экономіею сухарей, а кашица ихъ, которую рѣдко варили, была такъ жидка и постна, что, подлинно, крупинка за крупинкой гонялась съ дубинкой. Противъ холода мы были довольно обезопасены: еще въ Тарутинскомъ лагерѣ роздали въ полки и артиллерійскія роты на большую часть солдатъ тулупы и валенки; сверхъ того у насъ была кой-какая своя теплая одежда, и мы безъ крайней нужды еще не выходили изъ обыкновенной формы одежды. Отъ Вязьмы до Дорогобужа зима только начинала установляться, но по ночамъ бывали морозы болѣе 40 градусовъ. Ночью, мы обогрѣвались передъ огнями и спали около горящихъ головешекъ, поджигая себѣ бока, а днемъ, будучи въ движеніи, не чувствовали холода. Лошади болѣе терпѣли
