вмѣстѣ; ежели я не скрываюсь отъ васъ, это отъ того, что вы болѣе или менѣе раздѣляете мои чувствованія.
— Милой Кондратій, эта откровенность и убиваетъ меня; она и показываетъ, что у тебя есть важные замыслы, которые ведутъ за собою важныя послѣдствія. Съ горестью предвижу, что ты вызываешься умереть не своею смертью; зачѣмъ ты открываешь эту ужасную тайну матери? — Глаза ея были полны слезъ, когда она говорила послѣднія слова. — Онъ не любить меня, сказала она обратясь ко мнѣ и взявъ меня за руку, вы, другъ его, пользуетесь его расположеніемъ, убѣдите его, можетъ быть онъ вамъ повѣритъ, что онъ убьетъ меня ежели съ нимъ что нибудь случится... Конечно Богъ воленъ взять его у меня каждую минуту но накликать бѣду самому... опа не могла продолжать. Я говорилъ къ ея успокоенію, что могъ только придумать; она слушала и качала головою съ недовѣрчивостію. Рылѣевъ взялъ ее за другую руку и началъ:
— Матушка, до сихъ поръ я видѣлъ что вы говорили только объ образѣ моихъ мыслей и не таилъ ихъ отъ васъ, но не хотѣлъ тревожить открываясь въ цѣли всей моей жизни, всѣхъ моихъ помышленій. Теперь, вижу, вы угадываете чего я ищу, чего хочу... мнѣ должно сказать вамъ, что я членъ тайнаго общества, которое хочетъ испроверженiя деспотизма, счастья Россіи и свободы всѣхъ ея дѣтей...
Мать Рылѣева поблѣднѣла, рука ея охолодѣла въ моей, онъ продолжалъ:
— Не пугайтесь милая матушка, выслушайте, и вы успокоитесь. Да, намѣреніе наше страшно для того кто смотритъ на него со стороны и не вникая въ него, не видя прекрасной его цѣли, примѣчаетъ одни только ужасы грозящіе каждому изъ насъ, но вы мнѣ мать, вы можете, вы должны ближе расматривать своего сыиа. Ежели вы отдали меня въ военную службу, на жертву всѣмъ ея трудностямъ, опасностямъ, самой смерти могшей меня постичь на каждомъ шагу, для чего вы жертвовали мною? Вы хотѣли чтобъ я служилъ отечеству, чтобь я исполнилъ долгъ мой, а между тѣмъ материнское серд
вместе; ежели я не скрываюсь от вас, это от того, что вы более или менее разделяете мои чувствования.
— Милой Кондратий, эта откровенность и убивает меня; она и показывает, что у тебя есть важные замыслы, которые ведут за собою важные последствия. С горестью предвижу, что ты вызываешься умереть не своею смертью; зачем ты открываешь эту ужасную тайну матери? — Глаза её были полны слёз, когда она говорила последние слова. — Он не любит меня, сказала она обратясь ко мне и взяв меня за руку, вы, друг его, пользуетесь его расположением, убедите его, может быть он вам поверит, что он убьёт меня ежели с ним что нибудь случится... Конечно Бог волен взять его у меня каждую минуту но накликать беду самому... она не могла продолжать. Я говорил к её успокоению, что мог только придумать; она слушала и качала головою с недоверчивостию. Рылеев взял её за другую руку и начал:
—Матушка, до сих пор я видел что вы говорили только об образе моих мыслей и не таил их от вас, но не хотел тревожить открываясь в цели всей моей жизни, всех моих помышлений. Теперь, вижу, вы угадываете чего я ищу, чего хочу... мне должно сказать вам, что я член тайного общества, которое хочет испровержения деспотизма, счастья России и свободы всех её детей...
Мать Рылеева побледнела, рука её охолодела в моей, он продолжал:
— Не пугайтесь милая матушка, выслушайте, и вы успокоитесь. Да, намерение наше страшно для того кто смотрит на него со стороны и не вникая в него, не видя прекрасной его цели, примечает одни только ужасы грозящие каждому из нас, но вы мне мать, вы можете, вы должны ближе расматривать своего сына. Ежели вы отдали меня в военную службу, на жертву всем её трудностям, опасностям, самой смерти могшей меня постичь на каждом шагу, для чего вы жертвовали мною? Вы хотели чтоб я служил отечеству, чтоб я исполнил долг мой, а между тем материнское серд
