своимъ согласiемъ, заключили актъ, который оправдать не можетъ исторiя. Если принять въ расчетъ, что среди татаръ и Москвы Литва дѣйствительно была безъ Польши одинока, если вспомнить о наступавшемъ прекращеніи династіи, то подобнаго политическаго шага нельзя не оправдать: дѣло шло не о потерѣ одной или другой провинцİи, самостоятельныхъ титуловъ или государственной печати, а о возможности потери самостоятельности или о такихъ бѣдствiяхъ, которыя могли привести государство на край гибели. Дѣло другое, что послѣдующее время не оправдало ожиданій сторонниковъ уніи: Баторій оправдалъ ближайшiя надежды, но предвидѣть отдаленное будущее было не легко. Неполнота практическихъ результатовъ уніи заключается не въ томъ также, что она, по заявленію польскаго историка, не была доведена до конца, т.-е. Литва не присоединена къ Коронѣ вполнѣ и ― главное ― унія политическая не сразу и не вполнѣ соединилась сь религиозной[1]. Но думать такъ ― это значитъ закрывать глаза на всѣ темныя стороны послѣдующей истории: вѣдь и унія религиозная была выполнена, но она-то и явилась однимъ изъ тѣхъ разрушающихъ элементовъ, которые подточили стройное зданіе польско-католической политики. Нѣтъ, не унію религіозную надо было выдвигать польскимъ политикамъ, а полное равенство религій; не религиозная унія нужна была, а полная терпимость въ религіозномъ, нравственномъ и политическомъ смыслѣ. Въ томъ-то и бѣда, что на Украинѣ и Волыни поляки довели унію до желательной для нихъ полноты, и результаты ихъ дѣятельности не замедлили именно здѣсь отразиться въ возстаніи казаковъ. Если можно, и даже должно, съ политической точки зрѣнiя оправдывать унію 1569 года, то религиозное завершеніе ея было несчастной утопіей, которая подточила польское государство.
Но если оставить въ сторонѣ послѣдующія событія, если посмотрѣть на почти двухвѣковую работу польской политической мысли, то нельзя не изумляться ея настойчивости.
Русскiе историки, ослѣпленные національными чувствами, не отдаютъ должнаго польской мудрости, когда говорятъ объ уніи; какъ бы ни непрiятно было намъ вспоминать о печальномъ прошломъ, но нельзя не воздать должнаго политикамъ, XIV в., задумавшимъ грандіозный политический планъ, и преемникамъ ихъ, съ такой настойчивостью его проводившимъ. И когда задумываешься о томъ, кому бы изъ поляковъ могла принадлежать въ XIV в. идея уніи, то на мысль поневолѣ приходитъ гигантъ-король Казимиръ Великій: исторiя не обладаетъ, къ сожалѣнію, данными, чтобы приписывать эту идею ему, но она такъ достойна великаго короля, что жаль - говоря словами польскаго историка - приписывать ее кому-нибудь другому [2].
М. Давнаръ-Запольскій.
