нѣсколько блестящихъ рѣчей, легкихъ и остроумныхъ[1]. Онъ такъ много говорилъ о братствѣ народовъ, о сладости совмѣстной жизни, что забылъ упомянуть о самомъ существенномъ, о томъ, чѣмъ же, по мнѣнію литовцевъ, должна быть унiя. Онъ говорилъ такъ пріятно и такъ неопредѣленно, что не даромъ коронный подскарбiй въ одномъ изъ послѣдующихъ засѣданій упрекалъ литовцевъ въ неискренности, предлагая уничтожить самое имя Литвы[2].
Мы видимъ, что чѣмъ ближе къ уніи, тѣмъ болѣе и болѣе подымаютъ голову въ Польшѣ элементы, наименѣе склонные къ фактическому братству обоихъ народовъ. Но этомъ же сеймѣ появляется и вполнѣ опредѣленная форма уніи: одинъ государь, одинъ законъ, одинъ народъ, одна печать и одинъ маршальскiй жезлъ (жезлъ сеймоваго маршала, слѣд. общій сеймъ)[3]. Такія заявленія грозили серьезными послѣдствiями для Литвы какъ разъ въ то время, когда политическое положение ея становилось все болѣе и болѣе затруднительнымъ.
Результатомъ польскихъ требованій явилась декларація Варшавскаго сейма 1563-64 гг., которою король отрекся отъ своего наслѣдственнаго права на Литву и подарилъ ее Коронѣ[4]. Послѣ нея вопросъ объ уніи вступаетъ въ новый фазисъ развитія; унію поляки хотятъ сдѣлать вопросомъ внутренней политики, какъ одну изъ частностей экзекуцiи правъ.
Обратимся къ сеймовымъ дебатамъ 1865-66 годовъ.
Сеймъ начался съ королевской пропозиціи, заявлявшей готовность и старанія короля въ дѣлѣ уніи[5]. Отъ имени избы отвѣчалъ королю маршалокъ ея Миколай Сѣнницкiй, который особенно подчеркивалъ то, что унія — non postrema pars executionis. На будущемъ общемъ сеймѣ должны быть отъ Литвы не только послы, но и "всѣ". Король обязанъ выполнить свою присягу. Поляки пока не знаютъ, друзья для нихъ литовцы, или враги, а потому и рѣчи быть не можетъ о помощи въ ливонскомъ дѣлѣ до уніи. Впрочемъ, нѣкоторые изъ литовцевъ высказывають явную непріязнь къ уніи и просятъ, чтобы вопросъ о ея рѣшеніи не былъ предоставленъ королю[6]. Особенно замѣчательно поведение краковскихъ пословъ на этомъ сеймѣ (депутаты, посылаемые изъ Краковской земли, вообще отличались консерватизмомъ и союзомъ со знатью). Они отказались входить въ разсмотрѣніе вопроса объ оборонѣ и податяхъ, пока не будеть выполнена важнѣйшая часть экзекуціи правъ — инкорпорація Литвы. Это заявленіе вызвало въ засѣданіи 26 января цѣлую бурю въ посольской избѣ. Большинство пословъ считали инструкцію шляхты краковскаго воеводства крайне неосторожной; указывали на то, что при такой инструкціи дѣла въ государствѣ могутъ совсѣмъ остановиться, если литовцы откажутся оть унiи; они указывали далѣе,
