ИЗЪ МЮССЕ.
Меня не поняли—и книжкѣ символичной Моей пришлось лежать въ пыли, гробамъ приличной. Печальный результатъ и дѣвственность плохая! Но скоро въ путь меня умчала цѣль иная: Сошелся старичокъ со мною журналистъ; Онъ промотавшійся былой семинаристъ, Разъ десять но цѣнѣ распроданный дешевой И на честныхъ людей за франкъ плевать готовый. Въ ливрею старичка одѣлся я сейчасъ; Желчь у меня съ пера просилась въ этотъ разъ. Я возродился самъ и въѣлся въ это дѣло. Дюпонъ, какъ сладостно надъ всѣмъ ругаться смѣло! Мертворожденный умъ такъ любитъ подходить Къ своей же глупости и всѣмъ за это мстить. Когда чужой успѣхъ предстанетъ настоящій И ты придешь домой, что можетъ быть тутъ слаще, Какъ личность растерзать и честь испачкать всю И вылить на нее чернильницу свою, Имѣя гдѣ-нибудь такой журналъ несчастный, Гдѣ можно отрицать, что самъ увидѣлъ ясно! Ложь анонимная отраднѣе всего. - На авторовъ, царей, на Бога самого, На всѣхъ я клеветалъ, стараясь всѣхъ позорить, И горе, кто меня хотѣлъ бы переспорить! Когда Парижъ таилъ какой-либо секретъ, Я къ вечеру тащилъ его въ столбцы газетъ. Пронюхивалъ я все и съ улицъ на паркеты Тащилъ на каблукахъ я грязные предметы, Въ скандальный этотъ вѣкъ я каждый зналъ скандалъ
