ИЗЪ ГОТЕ.
Тотчасъ мысленно все на глазахъ у меня совершилось: Доски, казалось, прилажены, черная краска готова. Сѣлъ я покойно и сталъ ожидать терпѣливо карету. Если въ сомнительномъ теперь ожиданьи другіе Бѣгаютъ, суясь вездѣ, я тотчасъ гробъ вспоминаю». Съ легкой улыбкой замѣтилъ пасторъ: «Значительный образъ Смерти—мудрымъ не страхъ, добродѣтельнымъ не кончина. Первыхъ онъ въ жизни зоветъ и ихъ вызываетъ на подвигъ, А во вторыхъ укрѣпляетъ надежду спасенія въ горѣ: Смерть становится жизнью тѣмъ и другимъ; и родитель Бойкому мальчику въ смерти на смерть указалъ понапрасну. Юношѣ должно показывать старость почтенную, старцу Юность показывать долзкно, чтобъ оба они любовались Круговращеніемъ вѣчнымъ, и жизнь восполнялась бы жизнью.» Но отворилася дверь. Показалася чудная пара,— И удивились друзья, удивились родители, видя, Что невѣста едва съ зкенпхомъ не равняется ростомъ. Право, даже дверь показалась низка для обоихъ: Такъ они были высоки, когда на порогъ становились. Германъ представилъ ее родителямъ рѣчью летучей: «Батюшка добрый, примите радушно ее, по заслугамъ, Добрая матушка, тотчасъ ее о хозяйствѣ спросите, Чтобъ убѣдиться, какъ стоитъ она сблизкенія съ вами». Тотчасъ въ сторону онъ превосходнаго взявши пастора, Такъ сказалъ: «Достойнѣйшій музкъ, теперь помогите Узелъ распутать, который меня узкасаетъ развязкой. Дѣвушкѣ я еще предлозкенья не дѣлалъ; напротивъ, Въ домъ, по мнѣнью ея, она поступаетъ сдузканкой
