ИЗЪ ГОТЕ.
Ловкой рукой скрѣплены когда-то первыя узы. Нынче же этотъ обычай со многимъ другимъ превосходнымъ Вышелъ изъ моды. Теперь всѣ сами свататься стали. Всякій самъ и отказъ-то теперь получай, если эта Участь его ожидала,—краснѣй, передъ дѣвушкой стоя.» «Будь, что будетъ!»— воскликнулъ Германъ, почти не внимая Всей этой рѣчи и въ сердцѣ своемъ принимая рѣшимость- «Самъ я пойду и хочу узнать мой жребій отъ самой Дѣвушки. Я ей такъ отъ души во всемъ довѣряюсь, Какъ мужчина когда-либо могъ только женщинѣ вѣрить. Все, что скажетъ она, хорошо и разумно, я знаю; Если я даже ее въ послѣдній увижу, то снова Хочется встрѣтить мнѣ взоръ открытаго чернаго ока. Ежели къ сердцу прижать ее не дано мнѣ, то снова Грудь я и плечи увижу, которыхъ алкаютъ объятья. Снова увижу уста, съ которыхъ лобзанье и слово: «Да» мнѣ счастье сулятъ или безконечную муку. Только оставьте меня: вамъ нечего ждать. Вы ступайте Къ батюшкѣ прямо, да къ матушкѣ: пусть они знаютъ, что сынъ ихъ Выборъ сдѣлалъ хорошій, что дѣвушка эта прекрасна. Такъ оставьте жъ меня. Черезъ холмъ, по троппнкѣ. одинъ я, Мимо груши н внизъ, черезъ нашъ виноградникъ, быстрѣе Прямо домой ворочусь. О, если бы этой дорогой Милую весело я и немедля повелъ! Но, быть можетъ, Грустно одинъ побреду и съ весельемъ навѣки разстанусь.» Такъ говоря, отдавалъ онъ волоки пастору, который Ловко ихъ принялъ, владѣя конями, точащими пѣну,
