ГЕРМАНЪ и ДОРОТЕЯ. VI.
Безъ пощады, безъ жалости били враговъ и повсюду Злоба слѣпая и слабая трусость рыкали ужасно. Нѣтъ, въ смятеньи такомъ опять увидать человѣка Я не желалъ бы! Сноснѣе смотрѣть на свирѣпаго звѣря. Лучше молчи о свободѣ: ну, гдѣ ему править собою! Только расторгни границы, въ ту же минуту все злое, Въ темный уголъ закономъ втѣсненное, выйдетъ наружу». «Доблестный мужъ», замѣтилъ ему съ удареніемъ пасторъ, «Не удивительно мнѣ, что такъ къ человѣку вы строги: Слишкомъ вы много худого отъ злыхъ начинаній терпѣли; Но оглянитесь назадъ на печальные дни—и невольно Сами сознаетесь, что нерѣдко въ нихъ видно благое. Мало ли чувствъ благородныхъ, сокрытыхъ до времени въ сердцѣ, Вдругъ пробуждаетъ опасность? Нерѣдко нужда человѣка Дѣлаетъ ангеломъ неба, защитникомъ бѣднаго брата». Старый почтенный судья съ улыбкой на это отвѣтилъ: «Вы мнѣ мудро напомнили, какъ поминаютъ порою Послѣ пожара владѣтелю дома, что золото вѣрно И серебро еще цѣло, на мѣстѣ пожарища, въ слиткахъ. Правда, немного всего, но это немногое цѣнно И обѣднѣвшій, копая, доволенъ своею находкой. Такъ охотно п я обращаю веселыя мысли Къ тѣмъ немногимъ прекраснымъ поступкамъ, которые помню. Да, не стану скрывать: я видѣлъ, враги примирялись Для спасенія города; видѣлъ и то, что для дружбы, Дѣтской любви и родительской нѣтъ невозможнаго въ мірѣ; Видѣлъ, какъ юноша вдругъ становился мужчиною, видѣлъ, Какъ старикъ молодѣлъ и за юношу дѣйствовалъ отрокъ.
