темою. Равнымъ образомъ она можетъ послужить достаточнымъ внушеніемъ эпикурейской поэзіи Парни и хотя бы мрачнаго «Довольно» Тургенева. Но съ другой стороны житейскія впечатлѣнія становятся предметами поэзіи лишь въ качествѣ окраинъ міровоззрѣнія, а не сами по себѣ. Просвѣтляющая радость, просвѣтляющее страданіе, борьба страсти и долга, сердце человѣческое среди природы, разумныя рѣшенія и слѣпыя случайности,—вотъ основныя темы всѣхъ поэтовъ міра. Радость сама по себѣ, страданіе само по себѣ являются предметомъ не поэта, но психолога или физіолога.
Страдать! Страдаютъ всѣ,—страдаетъ темный звѣрь
Безъ упованья, безъ сознанья;
Но передъ нимъ туда навѣкъ закрыта дверь,
Гдѣ радость теплится страданья (I, 98).
Отсюда философское значеніе поэтовъ и сводится къ тому что они «хватаютъ на лету и закрѣпляютъ вдругъ» (I, 69) именно эти жизненныя окраины своего міровоззрѣнія, подсказывая тѣмъ даже не философскому, но богатому опытомъ уму или чуткому сердцу философскія размышленія и наоборотъ философа съ высоты его парящихъ вдохновеній вдругъ волшебствомъ какимъ-то вводя въ «запутанность и сложность» (II, 153) мельчайшихъ жизненныхъ отношеній, провѣряя восторгами и стонами страдающаго духа его безстрастную работу мысли. Поэзія, если можно такъ выразиться, прикладная философія и поэты въ извѣстномъ смыслѣ столь же самобытны и зависимы отъ философіи, какъ инженеры и техники отъ теоретической физики.
Средство и въ то же время цѣль поэтовъ, при увѣковѣченіи въ образахъ и словѣ творческихъ комбинаціи жиз-
