Когда сижу одинъ и въ комнатѣ темно,
И кто-то за стѣной играетъ долго гаммы, —
Вдругъ фонари зажгутъ, и свѣтъ, пройдя въ окно,
Начертитъ на стѣнѣ оконныя двѣ рамы;
И мыслю я тогда усталый и больной:
— Фонарь, безвѣстный другъ! ты близокъ! ты со мной!
А послѣ изъ-за крышъ подымется луна,
И, вспыхнувъ, облака уйдутъ какъ ѳиміамы,
И свѣтлый лучъ луны, пройдя стекло окна,
Начертитъ явственнѣй оконныя двѣ рамы;
О, какъ я оживленъ! дрожа, мечтаю я:
— Луна, завѣтный другъ! ты близко! ты — моя!
1898.
Когда сижу один и в комнате темно,
И кто-то за стеной играет долго гаммы, —
Вдруг фонари зажгут, и свет, пройдя в окно,
Начертит на стене оконные две рамы;
И мыслю я тогда усталый и больной:
— Фонарь, безвестный друг! ты близок! ты со мной!
А после из-за крыш подымется луна,
И, вспыхнув, облака уйдут как фимиамы,
И светлый луч луны, пройдя стекло окна,
Начертит явственней оконные две рамы;
О, как я оживлен! дрожа, мечтаю я:
— Луна, заветный друг! ты близко! ты — моя!
1898.
