Четыре дня мы шли опустошенной степью.
И вотъ открылось намъ раздоліе Днѣпра,
Гдѣ съ нимъ сливается Десна, его сестра…
Кто не дивится тамъ его великолѣпью!
Но было намъ въ тотъ день не до земныхъ красотъ!
Спѣшили въ Кіевъ мы, — разграбленный, пустынный,
Чтобъ лобызать хоть прахъ отъ церкви Десятинной,
Чтобъ плакать на камняхъ отъ Золотыхъ воротъ!
Всю ночь бродили мы, отчаяньемъ объяты,
Среди развалинъ тѣхъ, рыдая о быломъ;
Мы утромъ всѣ въ слезахъ пошли своимъ путемъ…
Еще спустя три дня открылись намъ Карпаты.
1898.
Четыре дня мы шли опустошенной степью.
И вот открылось нам раздолие Днепра,
Где с ним сливается Десна, его сестра…
Кто не дивится там его великолепью!
Но было нам в тот день не до земных красот!
Спешили в Киев мы, — разграбленный, пустынный,
Чтоб лобызать хоть прах от церкви Десятинной,
Чтоб плакать на камнях от Золотых ворот!
Всю ночь бродили мы, отчаяньем объяты,
Среди развалин тех, рыдая о былом;
Мы утром все в слезах пошли своим путем…
Еще спустя три дня открылись нам Карпаты.
1898.
