Я къ людямъ шелъ назадъ съ таинственныхъ высотъ,
Великія слова въ мечтахъ моихъ звучали.
Я вѣрилъ, что толпа надѣется и ждетъ…
Они, забывъ меня, вокругъ тельца плясали.
Смотря на этотъ пиръ, я понялъ ихъ, — и вотъ
О камни я разбилъ ненужныя скрижали,
И проклялъ навсегда Твой избранный народъ.
Но не было въ душѣ ни гнѣва, ни печали.
А Ты, о Господи, Ты повелѣлъ мнѣ вновь
Скрижали истесать. Ты для толпы преступной
Оставилъ свой законъ. Да будетъ такъ. Любовь
Не смѣю осуждать. Но мнѣ, — мнѣ недоступна
Она. Какъ ты сказалъ, такъ я исполню все,
Но вѣчно, какъ любовь, — презрѣніе мое.
1898.
Я к людям шел назад с таинственных высот,
Великие слова в мечтах моих звучали.
Я верил, что толпа надеется и ждет…
Они, забыв меня, вокруг тельца плясали.
Смотря на этот пир, я понял их, — и вот
О камни я разбил ненужные скрижали,
И проклял навсегда Твой избранный народ.
Но не было в душе ни гнева, ни печали.
А Ты, о Господи, Ты повелел мне вновь
Скрижали истесать. Ты для толпы преступной
Оставил свой закон. Да будет так. Любовь
Не смею осуждать. Но мне, — мне недоступна
Она. Как ты сказал, так я исполню все,
Но вечно, как любовь, — презрение мое.
1898.
