Ты намъ казался сумрачнымъ и властнымъ,
Безумной вспышкой непреклонныхъ силъ;
Но ты мечталъ объ ангельски-прекрасномъ,
Ты демонски-мятежное любилъ!
Ты никогда не могъ быть безучастнымъ,
Отъ гимновъ ты къ проклятіямъ спѣшилъ,
И въ жизни вѣрилъ всѣмъ мечтамъ напраснымъ:
Отвѣта ждалъ отъ женщинъ и могилъ!
Но не было отвѣта. И угрюмо
Ты затаилъ, о чемъ томилась дума,
И вышелъ къ намъ съ усмѣшкой на устахъ.
И мы тебя, поэтъ, не разгадали,
Не поняли младенческой печали
Въ твоихъ какъ будто кованыхъ стихахъ!
1900.
Ты нам казался сумрачным и властным,
Безумной вспышкой непреклонных сил;
Но ты мечтал об ангельски-прекрасном,
Ты демонски-мятежное любил!
Ты никогда не мог быть безучастным,
От гимнов ты к проклятиям спешил,
И в жизни верил всем мечтам напрасным:
Ответа ждал от женщин и могил!
Но не было ответа. И угрюмо
Ты затаил, о чем томилась дума,
И вышел к нам с усмешкой на устах.
И мы тебя, поэт, не разгадали,
Не поняли младенческой печали
В твоих как будто кованых стихах!
1900.
