Сегодня! сегодня! какъ странно! какъ странно!
Приникнувъ къ окошку, смотрю я во мглу.
Тяжелыя капли текутъ по стеклу,
Мерцанія въ лужахъ, дождливо, туманно.
Сегодня! сегодня! одни и вдвоемъ!
Притворно стыдливо прикроются глазки,
И я разстегну голубыя подвязки,
И мы, не смущенные, руки сплетемъ!
Мы счастливы будемъ, мы будемъ безумны!
Свободные, сильные, юные, — мы!..
Деревья бульвара киваютъ изъ тьмы,
Пролетки по камнямъ грохочутъ безшумно.
О, милый мой міръ: вотъ Бодлэръ, вотъ Верлэнъ,
Вотъ Тютчевъ, — любимыя, вѣрныя книги!
Мѣняю я васъ на блаженные миги…
О, вы мнѣ простите коварство измѣнъ!
Прощайте! прощайте! Сквозь дождь, сквозь ненастье,
Пойду, побѣгу, какъ безумецъ, какъ воръ,
И въ лужахъ мелькнетъ мой потупленный взоръ:
„Угрюмый и тусклый“ огонь сладострастья!
1895.
Сегодня! сегодня! как странно! как странно!
Приникнув к окошку, смотрю я во мглу.
Тяжелые капли текут по стеклу,
Мерцания в лужах, дождливо, туманно.
Сегодня! сегодня! одни и вдвоем!
Притворно стыдливо прикроются глазки,
И я расстегну голубые подвязки,
И мы, не смущенные, руки сплетем!
Мы счастливы будем, мы будем безумны!
Свободные, сильные, юные, — мы!..
Деревья бульвара кивают из тьмы,
Пролетки по камням грохочут бесшумно.
О, милый мой мир: вот Бодлэр, вот Верлэн,
Вот Тютчев, — любимые, верные книги!
Меняю я вас на блаженные миги…
О, вы мне простите коварство измен!
Прощайте! прощайте! Сквозь дождь, сквозь ненастье,
Пойду, побегу, как безумец, как вор,
И в лужах мелькнет мой потупленный взор:
«Угрюмый и тусклый» огонь сладострастья!
1895.
