Холодная луна стоитъ надъ Парсагадой.
Прозрачнымъ сумракомъ подернуты пески.
Выходитъ дочь царя, любовница тоски,
На каменный помостъ — дышать ночной прохладой.
Предъ ней знакомый міръ: аркада за аркадой;
И башни и столпы, прозрачны и легки;
Мосты, повисшіе надъ серебромъ рѣки;
Дома, и Бэла храмъ торжественной громадой…
Царевна вся дрожитъ … блестятъ ея глаза …
Рука сжимается насмѣшливо и гнѣвно…
Все ненавидитъ здѣсь печальница-царевна!
И вотъ ей видится: ночныя небеса,
Разрушенныхъ колоннъ нѣмая вереница
И посреди руинъ, — какъ тѣнь пустыни, — львица.
1895.
Холодная луна стоит над Парсагадой.
Прозрачным сумраком подернуты пески.
Выходит дочь царя, любовница тоски,
На каменный помост — дышать ночной прохладой.
Пред ней знакомый мир: аркада за аркадой;
И башни и столпы, прозрачны и легки;
Мосты, повисшие над серебром реки;
Дома, и Бэла храм торжественной громадой…
Царевна вся дрожит … блестят ее глаза …
Рука сжимается насмешливо и гневно…
Все ненавидит здесь печальница-царевна!
И вот ей видится: ночные небеса,
Разрушенных колонн немая вереница
И посреди руин, — как тень пустыни, — львица.
1895.
