И ради своего спокойствія, она
Въ уплату принести тебя ему должна.
А. М. Ѳедоровъ.
Въ былыя времена смуглянка не считалась
Красавицею; ей названье красоты
Присвоить никогда себѣ не удавалось,
Теперь она у ней заимствуетъ черты.
Съ тѣхъ поръ, какъ всякій сталъ рукой природы право
Присвоивать шутя, уродство украшать
Поддѣлкой грубою,—красы не распознать,
Она опошлена и изгнана лукаво.
Поэтому глаза возлюбленной моей,
Какъ ворона крыло, черны и идутъ къ ней—
То трауръ по тому, кто въ свѣтъ родился чернымъ,
Но не лишенъ красы въ сіяніи притворномъ.
Печаль такъ краситъ ихъ, что всѣ твердятъ одно;
Чтобъ быть красивой, стать подобной ей должно.
А. М. Ѳедоровъ.
Порой о, музыка, когда играешь ты
На этомъ деревѣ благословенно-дивномъ,
Которое звучать заставили персты,
Чаруя слухъ своимъ аккордомъ переливнымъ,—
Я клавишамъ тогда завидую, любя:
Онѣ твою ладонь цѣлуютъ то и дѣло.
Увы, уста мои, для коихъ жатва зрѣла,
За дерзость дерева краснѣютъ близъ тебя.
Всѣмъ существомъ своимъ они бы помѣнялись
Съ его кусочками, къ которымъ прикасались
Твои персты; они блаженнѣй устъ живыхъ,
Обрѣзки мертвые! Но пусть они счастливы;
Дай пальчики твои лобзать имъ шаловливо,
А губы нѣжныя оставь для губъ моихъ.
А. М. Ѳедоровъ.
Потворство похоти ведетъ къ позорной тратѣ
Души. Для своего каприза похоть всѣхъ
Ведетъ на подлость, ложь, убійство, лютость, грѣхъ,
А чуть утолена—презрѣніе въ расплатѣ.
За нею гонятся безумно, но поймавъ
Желаемое,—всѣ безумно ненавидятъ.
Одну приманку въ ней заброшенную видятъ,
Дабы лишить ума того, кто ждетъ забавъ!
Она въ желаніи дика, какъ въ обладаньи.
Имѣвъ, имѣя и готовая имѣть,
Она до крайности доходитъ. Мигъ сліянья
А послѣ горести; мигъ радости, а впредь—
Ничтожная мечта. Для міра путь извѣстный
Но всѣхъ приводитъ въ адъ его соблазнъ небесный.
А. М. Ѳедоровъ.
Глаза ея сравнить съ небесною звѣздою
И пурпуръ нѣжныхъ устъ съ коралломъ—не дерзну,
Со снѣгомъ грудь ея не споритъ бѣлизною
И съ золотомъ сравнить нельзя кудрей волну,
Предъ розой пышною роскошнаго востока
Блѣднѣетъ цвѣтъ ея плѣнительныхъ ланитъ,
И ѳиміама смолъ Аравіи далекой
Амброзія ея дыханья не затмитъ,
Я лепету ея восторженно внимаю
Хоть пѣсни соловья мнѣ кажутся милѣй,
И съ поступью богинь никакъ я не смѣшаю
Тяжелой поступи красавицы моей.
Все жъ мнѣ она милѣй всѣхъ тѣхъ кого толпою
Льстецы съ богинями равняютъ красотою.
Графъ Ив. Мамуна.
Такая, какъ ты есть, тиранъ ты, какъ онѣ,
Чья красота ведетъ къ жестокости холодной;
Ты знаешь хорошо, какъ ты желанна мнѣ.
Изъ лучшихъ перловъ перлъ ты самый благородный.
Сознаюсь, многіе твердятъ, что образъ твой
Не вызоветъ у нихъ порывъ любви глубокой.
Ихъ мнѣніе назвать ошибкою жестокой
Я не дерзну, хотя, клянусь въ томъ головой,
Для подтвержденія, что клятвы тѣ святыя,
При видѣ твоего прекраснаго лица,
За вздохомъ вздохъ меня волнуетъ безъ конца,
И вздохи тяжкіе — свидѣтели прямые
Что ты въ моихъ глазахъ прекрасна чернотой.
Не образъ, а дѣла клеймятся клеветой.
А. М. Ѳедоровъ.
Люблю твои глаза и грустный ихъ привѣтъ.
Узнавъ, что ты меня казнишь пренебреженьемъ
Они въ знакъ траура одѣлись въ черный цвѣтъ
И на печаль мою взираютъ съ сожалѣньемъ.
Востока блѣднаго не краситъ такъ заря,
Такъ неба мирнаго не краситъ Весперъ ясный
