Дай обновиться мнѣ! Готовъ я, какъ больной,
Изъ уксуса питье принять для излѣченья,—
Мнѣ горечь не страшна, и кары нѣтъ такой,
Которой бы не снесъ я ради исправленья.
О пожалѣй меня! Достаточно, мой другъ,
Лишь жалости твоей, чтобъ облегчить недугъ.
В. Мазуркевичъ.
Отмѣченъ я клеймомъ злословья и позора;
Утѣхой служитъ мнѣ одна любовь твоя,
И не боюся я людского приговора,
Увѣренный вполнѣ, что цѣнишь ты меня.
Ты для меня—весь міръ! Хвалы и порицанья
Мнѣ дороги тогда, коль сказаны тобой;
Нѣтъ въ свѣтѣ никого, кто бъ силой увѣщанья
Склонилъ мой гордый духъ идти стезей иной.
Для лести и хулы закрытъ мой слухъ змѣиный,
О мнѣніи другихъ забота мнѣ чужда;
Къ нимъ въ сердцѣ у меня презрѣнье и вражда!
Полнъ мыслью о тебѣ, живя мечтой единой,
Всѣмъ существомъ моимъ сроднился я съ тобой!
Міръ безъ тебя — ничто, окутанное тьмой.
В. Мазуркевичъ.
Съ тѣхъ поръ, какъ я тебя покинулъ, не гляжу
Я болѣе на міръ тѣлесными очами;
Мой взоръ въ душѣ моей; онъ, правившій шагами,
Теперь почти потухъ и я во тьмѣ брожу.
Не можетъ вызвать глазъ въ умѣ изображенья
Того, что видитъ онъ; ни птица, ни цвѣтокъ,
Не оставляетъ въ немъ хотя-бъ на краткій срокъ,
Какъ мимолетный сонъ, живого впечатлѣнья.
Что-бъ ни увидѣлъ я: вершины снѣжныхъ горъ,
Ворону, голубя, красу или уродство,
День, ночь и даже то, въ чемъ нѣтъ ни капли сходства
Съ тобой, къ твоимъ чертамъ мой пріурочитъ взоръ.
Сочувствіемъ къ тебѣ полна нелицемѣрнымъ,
Такъ вѣрность дѣлаетъ мой зоркій глазъ невѣрнымъ.
В. Мазуркевичъ.
Ужели же мой умъ, живущій лишь тобой,
Впивать способенъ лесть, властителей отраву?
Иль долженъ я признать, что глазъ мой лжетъ по праву,
Тобою наученъ алхиміи такой,
Что-бъ чудищъ превращать въ небесныя созданья,
Подобныя тебѣ по красотѣ своей,
Зло превращать въ добро волшебной силой знанья,
Чуть попадетъ оно подъ быстрый лучъ очей.
Да, это вѣрно; лесть умѣло взоръ мой ловитъ,
Пить склоненъ эту лесть мой умъ, какъ царь, подчасъ,
Наклонности его прекрасно знаетъ глазъ
И въ чашѣ вкусное питье ему готовитъ.
Пускай въ напиткѣ ядъ,—не такъ великъ ужъ грѣхъ!
Отраву эту глазъ самъ выпьетъ раньше всѣхъ.
В. Мазуркевичъ.
Написанныя мной когда-то строки лгали,
Что будто-бы нельзя любить тебя сильнѣй,
Въ невѣдѣньѣ своемъ я думалъ, что едва-ли
Способенъ пылъ души горѣть еще яснѣй.
Страшася времени, я зналъ, что обѣщанья
Покорствуютъ вполнѣ случайности простой,
Что время губитъ все,—красу и упованья,
Колеблетъ мощь царей, мѣняетъ мыслей строй;
И вправѣ былъ тебѣ сказать я безъ обмана:
„Сильнѣе, чѣмъ теперь, я не могу любить“.
Вѣдь будущность тогда скрывалась средь тумана,
О настоящемъ лишь я въ силахъ былъ судить.
Мой другъ! Любовь—дитя, питаемое нами.
Она растетъ по днямъ и вырастетъ съ годами.
В. Мазуркевичъ.
Ничто не можетъ помѣшать сліянью
Двухъ сродныхъ душъ. Любовь не есть любовь,
Коль поддается чуждому вліянью,
Коль отъ разлуки остываетъ кровь.
Всей жизни цѣль, любовь повсюду съ нами,
Ея не сломятъ бури никогда,
Она во тьмѣ, надъ утлыми судами
