Зачѣмъ я не хочу ни словъ, ни формъ иныхъ,
Хоть время и летитъ, лишь старое храня?
Зачѣмъ пишу одно, всѣ вымыслы любя
Облечь въ знакомый всѣмъ нарядъ, или языкъ?
И каждою строкой я выдаю себя,
И открываю словъ и смысла ихъ родникъ?
О, знай, другъ дорогой, лишь о тебѣ, пишу
Вся суть моихъ стиховъ одна — ты и любовь.
И въ новомъ старый стихъ опять преподношу,
И новый пересказъ даю о старомъ вновь.
Какъ старый солнца лучъ сверкаетъ новизной,
Такъ и мой стихъ твердитъ слова любви одной.
Петръ Быковъ.
Ты въ зеркалѣ узришь всю убыль красоты,
Часы подскажутъ счетъ растраченныхъ минутъ,
Изъ книжки записной урокъ получишь ты,
Когда ея листки твой духъ передадутъ.
То зеркало, твои морщины отразивъ,
Зіяющихъ могилъ тебѣ напомнятъ рядъ,
А тѣнь часовъ слѣдя, поймешь временъ призывъ,
Что, крадучись какъ воръ, дни къ вѣчности летятъ.
Что въ памяти своей не можешь удержать,
То книжки этой ввѣрь, ея пустымъ листкам —
И вскормленныхъ дѣтей, что бросилъ мозгъ, опять
Тогда признаетъ здѣсь и приметъ духъ твой самъ.
И вотъ, когда листки задумаешь прочесть,
Ты пользу обрѣтешь — и это книжки честь.
Петръ Быковъ.
Ты музой былъ моей. Тобой однимъ согрѣтый,
Такую красоту обрѣлъ мой легкій стихъ —
Что вслѣдъ за мной идутъ другіе всѣ поэты
И по моимъ слѣдамъ несутся перья ихъ.
Твой взоръ нѣмымъ давалъ способность пѣснопѣнья,
Недвижнаго глупца въ высь уносил твой взоръ,
Ученыхъ окрылялъ и, съ властью Провидѣнья —
Талантъ онъ обрекалъ въ величія уборъ.
Гордясь мной болѣе, чѣмъ прочими пѣвцами,
Имъ далъ ты лишь твой блескъ. Созданье я твое;
Твоими чистыми, горячими лучами
Проникнуто насквозь все существо мое.
Искусство ты мое, а я твое созданье.
Мое невѣжество вознесъ ты въ сферу знанья.
И. Гриневская.
Когда я звалъ тебя одинъ, тогда звучали
Одни мои стихи чудесно, дорогой!
Но муза въ недугѣ моя, полна печали,
Теперь принуждена здѣсь мѣсто дать другой.
Для пѣсенъ въ честь тебя, о другъ мой, я согласенъ,
Должно бы взять перо побѣдное въ борьбѣ;
Ты полонъ нѣжныхъ чаръ, плѣнителенъ, прекрасенъ.
Поэтъ твой лишь крадетъ все, что даетъ тебѣ.
О, въ добродѣтель, другъ, тебя онъ наряжаетъ.
Но слово то онъ взялъ изъ добрыхъ твоихъ дѣлъ
И красоту со щекъ твоихъ же похищаетъ,
Всѣмъ обладаешь ты, что онъ въ стихахъ воспѣлъ.
О другъ мой, не нужна ему твоя уплата:
Все, что тебѣ онъ далъ — все отъ тебя же взято.
И. Гриневская.
Нѣтъ, не могу я пѣть. Мой духъ изнемогаетъ!
Сильнѣйшаго твоя плѣняетъ красота.
Иной въ хвалу тебѣ стихи теперь слагаетъ
Предъ силою его — нѣмы мои уста.
Но чары всѣ твои, какъ океанъ, безбрежны.
Въ стихіи мощной ихъ и судно, и ладья
Свободно могутъ плыть. И челнъ мой безмятежно
Направлю по волнамъ глубокимъ смѣло я.
Мнѣ помоги; пущусь впередъ я, какъ бывало,
Какъ онъ, что носится въ бездонныхъ глубинахъ
О, если разобьюсь — такъ чтожъ? — челнокъ я малый
Великій онъ корабль въ безчисленныхъ снастяхъ.
Пусть къ цѣли онъ придетъ. Пусть погружусь въ пучину.
Случится худшее: другъ, отъ любви я сгину.
И. Гриневская.
