Какою силою остановить вашъ бѣгъ?
Кто помѣшаетъ вамъ губить красу природы?
На чудо лишь, мой другъ, ничтожно ихъ вліянье:
Чернила вѣчное дадутъ тебѣ сіянье.
Ф. Червинскій.
Тебя, о смерть, тебя зову я, утомленный.
Усталъ я видѣть честь, поверженной во прахъ,
Заслугу—въ рубищѣ, невинность—оскверненной,
И вѣрность — преданной, и истину — въ цѣпяхъ.
Глупцовъ, гордящихся лавровыми вѣнками,
И обезславленныхъ, опальныхъ мудрецовъ,
И дивный даръ небесъ, осмѣянный слѣпцами,
И злое торжество пустыхъ клеветниковъ.
Искусство робкое предъ деспотизмомъ власти,
Безумья жалкаго надменное чело,
И силу золота, и гибельныя страсти,
И Благо—плѣнникомъ у властелина Зло.
Усталый, льнулъ-бы я къ блаженному покою,
Когда-бы смертный часъ не разлучалъ съ тобою.
Ф. Червинскій.
О, для чего онъ будетъ жить безславно
Съ безчестіемъ, съ заразой и грѣхомъ!
Вступать въ союзъ и имъ служить щитомъ?
Зачѣмъ румяна спорить будутъ явно
Съ его румянцемъ нѣжнымъ и тайкомъ
Фальшивыхъ розъ искать себѣ тщеславно,
Когда цветутъ живыя розы въ немъ?
Зачемъ теперь живетъ онъ своенравно,
Когда природа, обнищавъ, ему
Дала всю кровь, живетъ съ него доходомъ
И бережно лелѣетъ потому,
Что хвастаться желаетъ предъ народомъ,
Какихъ богатствъ хранилищемъ была,
Когда во дни счастливые цвѣла.
А. Ѳедоровъ.
Его лицо—рисунокъ благородный
Минувшихъ дней, когда краса жила
И умирала, какъ цвѣтокъ природный:
Поддѣлка ей невѣдома была,
Сребристыхъ косъ съ покойницъ не брала
Себѣ она, чтобы прической модной
Украсить жизнь чужого имъ чела
Но воскресилъ мой другъ красою сродной
Духъ древности. Онъ изъ весны чужой
Не создавалъ фальшиваго разцвѣта,
Онъ не творилъ надъ мертвыми разбой.
Храня его для гибнущаго свѣта,
Природа всѣмъ показываетъ въ немъ,
Что красотой считалося въ быломъ.
А. Ѳедоровъ.
Въ глазахъ людей, то, что въ тебѣ сіяетъ,
Не требуетъ добавочныхъ красотъ.
Уста—душа народа, и народъ
Тебѣ хвалу правдивую слагаетъ.
Твоей красы и врагъ не отрицаетъ.
Но этотъ хоръ, что гимнъ тебѣ поетъ,
Глядитъ во глубь души твоей, и вотъ
Ее твоимъ дѣяньемъ измѣряетъ.
И пышному цвѣтку, казня его
За то, что встрѣченъ лаской благосклонной,
Лишь запахъ плевелъ душный и зловонный
Они придать стремятся, оттого,
Что предъ красой твой ароматъ безспорно
Ничтоженъ: ты вѣдь выросъ безпризорно.
А. Ѳедоровъ.
Пускай тебѣ сопутствуетъ глумленье,—
За красотой злословье вслѣдъ идетъ,
За прелестью, какъ воронъ злой, съ высотъ
Слѣдитъ зловѣщимъ окомъ подозрѣнье.
Чѣмъ лучше ты, — злословье, безъ сомнѣнья,
Язвитъ сильнѣй: червь любитъ нѣжный плодъ,
А твой разцвѣтъ прекрасенъ. Ты впередъ,
Отважно шелъ чрезъ бездны искушенья
Въ дни юности и побѣдилъ. Но все жъ
Твоя побѣда гордая не можетъ
У зависти преступный вырвать ножъ!
Пусть подозрѣнье миръ твой не встревожитъ,
Тогда прійми властительный вѣнецъ
И будь владыкой царства всѣхъ сердецъ.
А. Ѳедоровъ.
О, если я умру, не дольше слезы лей,
Чѣмъ длиться будетъ звонъ суровый погребальный,
Когда онъ возвѣститъ, что злобный міръ печальный
Покинулъ я, уйдя въ обитель злыхъ червей.
При видѣ этихъ строкъ—покинь воспоминанье
