Когда въ блаженный часъ отъ жизни отойду,
И ты переживешь меня и невзначай
Прочтешь мои стихи, что въ рифму я кладу,
Ты неумѣлости стиха не замѣчай!
Съ годами уровень людскихъ умовъ растетъ;
Писанья лучшія въ законный срокъ придутъ!
Но ты люби мой стихъ; вѣдь въ немъ любовь живетъ,
Любовью, мнится мнѣ, меня не превзойдутъ!
И въ благосклонности къ нему скажи скорѣй,
Что если бъ я, твой другъ, я былъ еще въ живыхъ,
И дожилъ до иныхъ, намного лучшихъ дней—
То сталъ бы я писать не хуже всѣхъ другихъ.
Когда бъ не умеръ я, твой другъ, я лучше бъ сталъ—
Они стихомъ берутъ, а я любовью взялъ!
К. Случевскій.
Не разъ я видѣлъ, какъ восходъ багряный
Вершины горъ властительно ласкалъ,
И цѣловалъ зеленыя поляны,
И въ блѣдныхъ рѣчкахъ золотомъ сверкалъ;
Иль солнца ликъ блестящій, ярче злата,
Покрову тучъ давалъ себя затмить
И, крадучись, незримый, до заката
Старался взоръ свой недовольный скрыть.
Такъ для меня въ часъ утренній, ликуя,
Сіяло солнце сердца моего, —
Увы, на краткій часъ! Съ тѣхъ поръ, тоскуя,
За мглою тучъ не вижу я его…
Что жъ! Солнце неба меркнетъ столь безславно
Предъ тучами: земное—и подавно.
Н. Холодковскій.
Зачѣмъ обѣщанъ былъ мнѣ свѣтлый, ясный день
И безъ плаща тобой я посланъ былъ въ дорогу?
Затѣмъ ли чтобы тучъ суровыхъ злая тѣнь
За образъ твой, будя въ душѣ тревогу?
Мнѣ мало, коль твой взоръ обсушитъ сквозь туманъ
Дождь а лицѣ моемъ, омоченномъ грозою…
На что лѣкарство мнѣ, полезное для ранъ,
И все жъ безсильное надъ скорбью и тоскою!
Раскаянье твое, участіе и стыдъ
Не могутъ даровать желанное забвенье…
Тѣмъ, кто несетъ, какъ я, тяжелый крестъ обидъ,
Печаль обидчика—плохое утѣшенье.
Но плачешь ты, любя, и жемчугъ этихъ слезъ
Искупитъ все, что я, страдая, перенесъ.
В. Мазуркевичъ.
О томъ, что сдѣлано, напрасно не тоскуй!
У розы есть шипы, есть тучи въ небѣ чистомъ,
Есть тина въ глубинѣ рѣчныхъ, прозрачныхъ струй,
Гнѣздится гадкій червь порой въ цвѣткѣ душистомъ.
Ошибки всѣмъ сродни—и ошибаюсь я,
Стараясь подыскать подобныя сравненья.
Чтобъ только какъ нибудь мнѣ оправдать тебя,—
И большія готовъ простить я прегрѣшенья.
Я чувственность хочу разсудкомъ объяснить;
Твой обвинитель сталъ твоимъ же адвокатомъ,
И въ тяжбу самъ съ собой я вынужденъ вступить.
Такъ въ сердцѣ, горечью и злобою объятомъ
Любовь и ненависть ведутъ немолчный споръ,
Ограбившій меня,—любимый, милый воръ.
В. Мазуркевичъ.
Позволь мнѣ сознавать, что мы съ тобой вдвоемъ
Любовью связаны и чувствами едины;
Но пусть пятно стыда лежитъ на мнѣ одномъ,
А ты храни себя отъ горя и кручины.
Хотя враждебный намъ неумолимый рокъ
Не въ силахъ наложить на чувства наши путы,
Но все же крадетъ онъ,—безжалостно жестокъ,
У счастія любви блаженныя минуты.
Я буду молчаливъ: съумѣю уберечь
Любовь мою къ тебѣ отъ вражескаго взора,
И ты скрывай ее отъ всѣхъ, чтобъ не навлечь
Напрасно на себя упрековъ и позора.
Я такъ тебя люблю, что даже мысль одна
О томъ, что свѣтъ тебя осудитъ, мнѣ страшна.
В. Мазуркевичъ.
