Моя хозяюшка, я вамъ такъ много
Принесъ заботъ, но много и любви!
Примите жъ трудъ, любовью освященный.
Что значитъ трудъ нашъ, государь? Ничто!
И будь онъ во сто разъ важнѣй — ничто
Въ сравненіи съ щедротами монарха.
Вы царской милостью взыскали насъ,
И за нея мы ваши богомольцы.
Гдѣ танъ Кавдорскій? Мы за нимъ гнались;
Но онъ не ѣдетъ, а летитъ. Умчался,
Гонимый любящей душой, какъ конь,
Гонимый шпорою. Мы ваши гости
На эту ночь, прекрасная хозяйка.
Мы ваши, государь; своимъ добромъ
Владѣемъ мы не больше, какъ займомъ.
Угодно вамъ потребовать разсчета —
И мы обязаны отдать вамъ все.
Нѣтъ, только руку — и пойдемте къ тану.
Въ моей любви онъ можетъ быть увѣренъ.
Позвольте. (Уходятъ).
Ударъ! одинъ ударъ! Будь въ немъ все дѣло,
Я не замедлилъ бы. Умчи съ собою
Онъ всѣ слѣды, подай залогъ успѣха,
Будь онъ одинъ начало и конецъ —
Хоть только здѣсь, на отмели временъ —
За вѣчность мнѣ перелетѣть не трудно.
Но судъ свершается надъ нами здѣсь:
Едва урокъ кровавый данъ, обратно
Онъ на главу учителя падетъ.
Есть судъ и здѣсь: рукою безпристрастной
Подноситъ намъ онъ чашу съ нашимъ ядомъ.
Король Дунканъ вдвойнѣ здѣсь безопасенъ:
Родной и подданный — я не могу
Поднять руки на короля; хозяинъ —
Убійцѣ долженъ затворить я дверь,
Не самъ своимъ ножомъ зарѣзать гостя.
Дунканъ царилъ такъ доблестно и кротко,
Высокій санъ такъ чисто сохранялъ!
Его убить? О, страшенъ будетъ вопль
Прекрасныхъ доблестей его души!
За черный грѣхъ онъ прогремитъ проклятье,
Какъ трубы ангеловъ; въ сердцахъ пробудитъ
Онъ состраданье, какъ грудной младенецъ,
Несомый бурею; какъ херувимъ
Промчится вихремъ надъ землей. Убійство
Возстанетъ призракомъ передъ людьми
И выжжетъ слезы изъ очей народа.
И что влечетъ меня? Желанье славы?
Какъ ярый конь, поднявшись на дыбы.
Оно обрушится — и я задавленъ.
Что новаго?
Онъ всталъ изъ-за стола.
Зачѣмъ ты всталъ и вышелъ изъ столовой?
Онъ спрашивалъ меня?
