Пусть надаетъ мнѣ досыта вопросовъ.
Какъ онъ погибъ? О, я не допущу
Себя дурачить! Въ адъ — вассала вѣрность!
Пусть сатана возьметъ мои всѣ клятвы!
Смиренье, совѣсть — въ глубочайшій тартаръ!
Я вѣчному проклятію смѣюсь,
Такъ далеко зашелъ я; оба міра
Зову на бой, и будь со мной что будетъ!
Я одного хочу — кровавой мести
За смерть отца.
Одна моя, а не вселенной воля!
Я съ средствами ничтожными съумѣю
Свершить великое.
Лаэртъ, послушай;
Ты хочешь знать, какъ умеръ твой отецъ?
Скажи же мнѣ: неужели на мщенье
Обрекъ ты всѣхъ, враговъ, какъ и друзей?
Однихъ враговъ.
О, я друзей приму въ мои объятья;
Какъ пеликанъ, я ихъ своею кровью
Готовъ питать.
Какъ добрый сынъ, какъ дворянинъ прямой.
Что я не виноватъ въ его убійствѣ
И истинно, глубоко огорченъ —
Ты это все увидишь такъ же ясно,
Какъ око свѣтъ дневной.
(Charles Lehmann). |
Что это? что за шумъ?
О, пламень, изсуши мой мозгъ; сожги,
Слеза горючая, моихъ очей кристаллы!
Клянусь Творцомъ, мнѣ за твое безумство
Заплатятъ на вѣсахъ такъ, что на землю
Падетъ моя наполненная чаша.
Пусть надает мне досыта вопросов.
Как он погиб? О, я не допущу
Себя дурачить! В ад — вассала верность!
Пусть сатана возьмет мои все клятвы!
Смиренье, совесть — в глубочайший тартар!
Я вечному проклятию смеюсь,
Так далеко зашел я; оба мира
Зову на бой, и будь со мной что будет!
Я одного хочу — кровавой мести
За смерть отца.
Одна моя, а не вселенной воля!
Я с средствами ничтожными сумею
Свершить великое.
Лаэрт, послушай;
Ты хочешь знать, как умер твой отец?
Скажи же мне: неужели на мщенье
Обрек ты всех, врагов, как и друзей?
Одних врагов.
О, я друзей приму в мои объятья;
Как пеликан, я их своею кровью
Готов питать.
Как добрый сын, как дворянин прямой.
Что я не виноват в его убийстве
И истинно, глубоко огорчен —
Ты это все увидишь так же ясно,
Как око свет дневной.
(Charles Lehmann). |
е!
Что это? что за шум?
О, пламень, иссуши мой мозг; сожги,
Слеза горючая, моих очей кристаллы!
Клянусь творцом, мне за твое безумство
Заплатят на весах так, что на землю
Падет моя наполненная чаша.