людей, да неудачно — такъ ужасно подражали они человѣчеству.
1-ый актеръ. У насъ это рѣдко встрѣтится, надѣюсь.
Гамлетъ. Уничтожьте вовсе. Да и шуты пусть не говорятъ, чего не написано въ роли: чтобы заставить смѣяться толпу глупцовъ, они хохочутъ иногда сами въ то время, когда зрителямъ должно обдумать важный моментъ пьесы; это стыдно и доказываетъ жалкое честолюбіе шута. Идите, приготовьтесь!
Гамлетъ. Ну, что? Угодно ли королю послушать эту пьесу?
Полоній. Да — и королевѣ тоже, и притомъ сейчасъ же.
Гамлетъ. Велите актерамъ поспѣшить. (Полоній уходитъ.) Не угодно ли вамъ обоимъ помочь имъ?
Розенкранцъ и Гильденштернъ. Охотно, принцъ. (Уходятъ).
Гамлетъ. Эй, Гораціо!
Я здѣсь, любезный принцъ, къ услугамъ вашимъ.
Гораціо, ты — лучшій изъ людей,
Съ которыми случалось мнѣ сдружиться.
Принцъ…
Нѣтъ, повѣрь мнѣ, я тебѣ не льщу.
Чего мнѣ ждать отъ бѣдняка, какъ ты?
Твой свѣтлый умъ — вотъ все твое богатство:
Ты имъ питаешься и имъ одѣтъ.
Зачѣмъ же льстить тебѣ? Языкъ медовый
Пусть лижетъ прахъ съ презрѣннаго богатства,
И пусть колѣнъ покорные суставы
Сгибаются, гдѣ ихъ награда ждетъ.
Послушай: съ той поры, какъ это сердце
Властителемъ своихъ избраній стало
И научилось различать людей,
Оно тебя избрало передъ всѣми.
Страдая, ты, казалось, не страдалъ;
Ты бралъ удары и дары судьбы,
Благодаря за то и за другое.
И ты благословенъ: разсудокъ съ кровью
Въ тебѣ такъ смѣшаны, что ты не служишь
Для счастья дудкою, не издаешь,
По прихоти его, различныхъ звуковъ.
Дай мужа мнѣ, котораго бы страсть
Не сдѣлала рабомъ — и я укрою
Его въ души моей святѣйшихъ нѣдрахъ,
Какъ я укрылъ тебя. Довольно — къ дѣлу!
Предъ королемъ сыграютъ нынче пьесу:
Одна изъ сценъ похожа на кончину
Отца, какъ я разсказывалъ тебѣ.
Прошу, когда дойдетъ до этой сцены,
Всей силою души смотри на дядю,
И если скрытый грѣхъ при этой сценѣ
Не скажется, то духъ, что намъ являлся,
Былъ не отецъ, а навожденье ада,
И подозрѣнія мои чернѣе
Брони вулкановой. Смотри жъ на дядю,
Слѣди за нимъ, а я вопьюсь глазами
Ему въ лицо; потомъ свои сужденья
Сравнимъ — и выводъ будетъ вѣренъ.
Извольте, принцъ: когда во время пьесы,
Укравши что-нибудь, онъ ускользнетъ,
Такъ я плачу за воровство.
Идутъ.
Я долженъ празднымъ быть. Ступай на мѣсто.
Король. Какъ поживаешь, другъ нашъ Гамлетъ?
Гамлетъ. О, превосходно! Живу пищею хамелеона: ѣмъ воздухъ, нашпигованный обѣщаніями. Каплуна вы этимъ не откормите.
Король. Я не понимаю твоего отвѣта, Гамлетъ. Это не мои слова.
Гамлетъ. И не мои уже. (Полонію). Вы играли когда-то въ университетѣ, говорили вы?
Полоній. Игралъ, ваше высочество, и слылъ за хорошаго актера.
Гамлетъ. Кого же вы играли?
Полоній. Юлія Цезаря. Меня убили въ Капитоліѣ и убійцей былъ — Брутъ.
Гамлетъ. Онъ поступилъ, какъ шутъ, убивши капитолійскаго гуся. Что, актеры готовы?
Розенкранцъ. Готовы, принцъ. Ждутъ вашего приказа.
Королева. Поди сюда, любезный Гамлетъ; сядь подлѣ меня.
людей, да неудачно — так ужасно подражали они человечеству.
1-ый актер. У нас это редко встретится, надеюсь.
Гамлет. Уничтожьте вовсе. Да и шуты пусть не говорят, чего не написано в роли: чтобы заставить смеяться толпу глупцов, они хохочут иногда сами в то время, когда зрителям должно обдумать важный момент пьесы; это стыдно и доказывает жалкое честолюбие шута. Идите, приготовьтесь!
Гамлет. Ну, что? Угодно ли королю послушать эту пьесу?
Полоний. Да — и королеве тоже, и притом сейчас же.
Гамлет. Велите актерам поспешить. (Полоний уходит.) Не угодно ли вам обоим помочь им?
Розенкранц и Гильденштерн. Охотно, принц. (Уходят).
Гамлет. Эй, Горацио!
Я здесь, любезный принц, к услугам вашим.
Горацио, ты — лучший из людей,
С которыми случалось мне сдружиться.
Принц…
Нет, поверь мне, я тебе не льщу.
Чего мне ждать от бедняка, как ты?
Твой светлый ум — вот все твое богатство:
Ты им питаешься и им одет.
Зачем же льстить тебе? Язык медовый
Пусть лижет прах с презренного богатства,
И пусть колен покорные суставы
Сгибаются, где их награда ждет.
Послушай: с той поры, как это сердце
Властителем своих избраний стало
И научилось различать людей,
Оно тебя избрало перед всеми.
Страдая, ты, казалось, не страдал;
Ты брал удары и дары судьбы,
Благодаря за то и за другое.
И ты благословен: рассудок с кровью
В тебе так смешаны, что ты не служишь
Для счастья дудкою, не издаешь,
По прихоти его, различных звуков.
Дай мужа мне, которого бы страсть
Не сделала рабом — и я укрою
Его в души моей святейших недрах,
Как я укрыл тебя. Довольно — к делу!
Пред королем сыграют нынче пьесу:
Одна из сцен похожа на кончину
Отца, как я рассказывал тебе.
Прошу, когда дойдет до этой сцены,
Всей силою души смотри на дядю,
И если скрытый грех при этой сцене
Не скажется, то дух, что нам являлся,
Был не отец, а наважденье ада,
И подозрения мои чернее
Брони вулкановой. Смотри ж на дядю,
Следи за ним, а я вопьюсь глазами
Ему в лицо; потом свои сужденья
Сравним — и вывод будет верен.
Извольте, принц: когда во время пьесы,
Укравши что-нибудь, он ускользнет,
Так я плачу за воровство.
Идут.
Я должен праздным быть. Ступай на место.
Король. Как поживаешь, друг наш Гамлет?
Гамлет. О, превосходно! Живу пищею хамелеона: ем воздух, нашпигованный обещаниями. Каплуна вы этим не откормите.
Король. Я не понимаю твоего ответа, Гамлет. Это не мои слова.
Гамлет. И не мои уже. (Полонию). Вы играли когда-то в университете, говорили вы?
Полоний. Играл, ваше высочество, и слыл за хорошего актера.
Гамлет. Кого же вы играли?
Полоний. Юлия Цезаря. Меня убили в Капитолии и убийцей был — Брут.
Гамлет. Он поступил, как шут, убивши капитолийского гуся. Что, актеры готовы?
Розенкранц. Готовы, принц. Ждут вашего приказа.
Королева. Поди сюда, любезный Гамлет; сядь подле меня.
