| ЗНАМЕНИТЫЙ НѢМЕЦКІЙ АКТЕРЪ БАРНАЙ (BARNAY, р. 1842) ВЪ РОЛИ ГАМЛЕТА. |
Но я еще увѣренъ, что источникъ
Его тоски — несчастная любовь.
Ну, что, Офелія? тебѣ не нужно
Разсказывать, что Гамлетъ говорилъ:
Мы все подслушали. Распорядитесь,
Какъ вашему величеству угодно;
Но если вы сочтете сообразнымъ,
Пусть государыня, по окончаньи пьесы,
Попроситъ Гамлета наединѣ
Открыть ей грусть свою. Пусть откровенно
Съ нимъ говоритъ; а я, когда угодно,
Здѣсь стану такъ, чтобъ слышать разговоръ.
Когда и ей онъ сердца не откроетъ,
Пусть ѣдетъ въ Англію, иль пусть простится
Съ своей свободою, когда тюрьму
За лучшее сочтете вы лѣкарство.
Быть такъ: безумству знатнаго не должно
Блуждать безъ стражи. (Уходятъ).
| ЗНАМЕНИТЫЙ НЕМЕЦКИЙ АКТЕР БАРНАЙ (BARNAY, р. 1842) В РОЛИ ГАМЛЕТА |
Но я еще уверен, что источник
Его тоски — несчастная любовь.
Ну, что, Офелия? тебе не нужно
Рассказывать, что Гамлет говорил:
Мы все подслушали. Распорядитесь,
Как вашему величеству угодно;
Но если вы сочтете сообразным,
Пусть государыня по окончаньи пьесы
Попросит Гамлета наедине
Открыть ей грусть свою. Пусть откровенно
С ним говорит; а я, когда угодно,
Здесь стану так, чтоб слышать разговор.
Когда и ей он сердца не откроет,
Пусть едет в Англию иль пусть простится
С своей свободою, когда тюрьму
За лучшее сочтете вы лекарство.
Быть так: безумству знатного не должно
Блуждать без стражи. (Уходят)
Гамлетъ. Пожалуйста, произнеси эту рѣчь, какъ я показалъ тебѣ легко — и развязно. Если ты будешь кричать, какъ многіе изъ нашихъ актеровъ, такъ это будетъ мнѣ такъ же пріятно, какъ если бы стихи мои распѣвалъ разносчикъ. Не пили слишкомъ усердно воздуха, руками — такъ, будь умѣреннѣе. Среди потопа, бури и, такъ сказать, водоворота твоей страсти долженъ ты сохранить умѣренность, которая смягчитъ ихъ рѣзкость. О, мнѣ всегда ужасно досадно, если какой-нибудь дюжій, длинноволосый молодецъ разрываетъ страсть въ клочки, чтобы гремѣть въ ушахъ райка, который не смыслитъ ничего, кромѣ неизъяснимой нѣмой пантомимы и крика. Такого актера я въ состояніи бы высѣчь за его крикъ и натяжку. Пожалуйста, избѣгай этого.
1-ый актеръ. Ваше высочество, можете на насъ положиться.
Гамлетъ. Не будь, однако же, и слишкомъ вялъ. Твоимъ учителемъ пусть будетъ собственное сужденіе. Мимика и слова должны соотвѣтствовать другъ другу; особенно обращай вниманіе на то, чтобы не переступать за границу естественнаго. Все, что изысканно, противорѣчитъ намѣренію театра, цѣль котораго была, есть и будетъ — отражать въ себѣ природу: добро, зло, время и люди должны видѣть себя въ немъ, какъ въ зеркалѣ. Если представить ихъ слишкомъ сильно или слишкомъ слабо, конечно, профана заставишь иногда смѣяться, но знатоку будетъ досадно; а для васъ сужденіе знатока должно перевѣшивать мнѣніе всѣхъ остальныхъ. Я видѣлъ актеровъ, которыхъ превозносили до небесъ — и что же? Въ словахъ и походкѣ они не походили ни на христіанъ, ни на жидовъ, ни вообще на людей; выступали и орали такъ, что я подумалъ: должно быть какой-нибудь поденщикъ природы надѣлалъ
Гамлет. Пожалуйста, произнеси эту речь, как я показал тебе, — легко и развязно. Если ты будешь кричать, как многие из наших актеров, так это будет мне так же приятно, как если бы стихи мои распевал разносчик. Не пили слишком усердно воздуха руками — так, будь умереннее. Среди потопа, бури и, так сказать, водоворота твоей страсти должен ты сохранить умеренность, которая смягчит их резкость. О, мне всегда ужасно досадно, если какой-нибудь дюжий длинноволосый молодец разрывает страсть в клочки, чтобы греметь в ушах райка, который не смыслит ничего, кроме неизъяснимой немой пантомимы и крика. Такого актера я в состоянии бы высечь за его крик и натяжку. Пожалуйста, избегай этого.
1-ый актер. Ваше высочество, можете на нас положиться.
Гамлет. Не будь, однако же, и слишком вял. Твоим учителем пусть будет собственное суждение. Мимика и слова должны соответствовать друг другу; особенно обращай внимание на то, чтобы не переступать за границу естественного. Все, что изысканно, противоречит намерению театра, цель которого была, есть и будет — отражать в себе природу: добро, зло, время и люди должны видеть себя в нем, как в зеркале. Если представить их слишком сильно или слишком слабо, конечно, профана заставишь иногда смеяться, но знатоку будет досадно; а для вас суждение знатока должно перевешивать мнение всех остальных. Я видел актеров, которых превозносили до небес, — и что же? В словах и походке они не походили ни на христиан, ни на жидов, ни вообще на людей; выступали и орали так, что я подумал: должно быть какой-нибудь поденщик природы наделал
