„Поцѣловать меня сквозь стѣну потрудися.
„Я не уста твои цѣлую, а дыру!
„Ну, хочешь ли итти со мной на холмъ Ниниса?
„Сейчасъ туда иду, иль пусть скорѣй умру?
„Узнайте: я, стѣна, окончила долгъ свой,
„А потому стѣна идетъ теперь домой“.
Тезей. Теперь стѣна, раздѣлявшая двухъ сосѣдей, уничтожена.
Деметрій. Что жъ иначе дѣлать, государь, съ такими стѣнами, которыя такъ дерзки, что слушаютъ, не предостерегая.
Ипполита. Вотъ самый глупый наборъ словъ, который я когда-либо слышала!
Тезей. Лучшія зрѣлища этого рода не болѣе, какъ тѣни, и худшія не будутъ хуже, если имъ поможетъ воображеніе.
Ипполита. Такъ для этого нужно ваше воображеніе, а не ихъ?
Тезей. Если мы не вообразимъ о нихъ ничего хуже того, что они воображаютъ сами о себѣ, то они могутъ показаться отличными актерами. Вотъ идутъ сюда два благородные звѣря: луна и левъ.
„Сударыни, въ коихъ всѣ чувства столько тонки,
„Что ихъ тревожатъ и ничтожныя мышонки,
„Вы, можетъ быть, теперь здѣсь всѣ затрепетали,
„Когда бы точно льва ревъ дикій услыхали;
„Но знайте: я ни левъ, ни львица по натурѣ—
„Нѣтъ, я Буравъ, столяръ и левъ по львиной шкурѣ;
„Но еслибъ я былъ левъ и вдругъ пришелъ сюда,
„Тогда, дѣйствительно, была-бъ вамъ всѣмъ бѣда!
Тезей. Вотъ премилое и пресовѣстливое животное.
Деметрій. Самое доброе животное, государь, которое я когда-либо видѣлъ.
Лизандеръ. Этотъ левъ — настоящая лисица, по своему мужеству.
Тезей. Правда — и настоящій гусь по своему благоразумію.
Деметрій. Не совсѣмъ такъ, государь, такъ какъ его мужество не можетъ побѣдить его благоразумія; а лисица побѣждаетъ гуся.
Тезей. Впрочемъ, я увѣренъ, что и его благоразуміе не можетъ побѣдить его мужества, какъ гусь не можетъ побѣдить лисицу. Но довольно: оставимъ его съ его благоразуміемъ и послушаемъ. Что скажетъ намъ луна?
„Двурогую луну фонарь сей представляетъ…“
Деметрій. Ему бы должно имѣть рога на лбу.
Тезей. Да, вѣдь, это не новая луна, и рога исчезли въ полнолуніи.
„Двурогую луну фонарь сей представляетъ;
А я тотъ человѣкъ, въ лунѣ что обитаетъ!“
Тезей. Вотъ въ чемъ самая главная ошибка: человѣкъ долженъ былъ влѣзть въ
Поцеловать меня сквозь стену потрудися.
Я не уста твои целую, а дыру!
Ну, хочешь ли идти со мной на холм Ниниса?
Сейчас туда иду, иль пусть скорей умру?
Узнайте: я, стена, окончила долг свой,
А потому стена идет теперь домой.
Тезей. Теперь стена, разделявшая двух соседей, уничтожена.
Деметрий. Что ж иначе делать, государь, с такими стенами, которые так дерзки, что слушают, не предостерегая.
Ипполита. Вот самый глупый набор слов, который я когда-либо слышала!
Тезей. Лучшие зрелища этого рода не более как тени, и худшие не будут хуже, если им поможет воображение.
Ипполита. Так для этого нужно ваше воображение, а не их?
Тезей. Если мы не вообразим о них ничего хуже того, что они воображают сами о себе, то они могут показаться отличными актерами. Вот идут сюда два благородные зверя: луна и лев.
Сударыни, в коих все чувства столько тонки,
Что их тревожат и ничтожные мышонки,
Вы, может быть, теперь здесь все затрепетали,
Когда бы точно льва рев дикий услыхали;
Но знайте: я ни лев, ни львица по натуре—
Нет, я Бурав, столяр и лев по львиной шкуре;
Но если б я был лев и вдруг пришел сюда,
Тогда, действительно, была б вам всем беда!
Тезей. Вот премилое и пресовестливое животное.
Деметрий. Самое доброе животное, государь, которое я когда-либо видел.
Лизандер. Этот лев — настоящая лисица, по своему мужеству.
Тезей. Правда — и настоящий гусь по своему благоразумию.
Деметрий. Не совсем так, государь, так как его мужество не может победить его благоразумия; а лисица побеждает гуся.
Тезей. Впрочем, я уверен, что и его благоразумие не может победить его мужества, как гусь не может победить лисицу. Но довольно: оставим его с его благоразумием и послушаем. Что скажет нам луна?
Двурогую луну фонарь сей представляет…
Деметрий. Ему бы должно иметь рога на лбу.
Тезей. Да ведь это не новая луна, и рога исчезли в полнолунии.
Двурогую луну фонарь сей представляет;
А я тот человек, в луне что обитает!
Тезей. Вот в чем самая главная ошибка: человек должен был влезть в
