И Ипполита.
Онъ намъ велѣлъ итти за нимъ во храмъ.
Такъ, стало, мы не спимъ! Итакъ пойдемте За герцогомъ скорѣе и разскажемъ Дорогою другъ другу наши сны (Уходятъ).
Основа (просыпаясь). Когда придетъ моя очередь, позовите меня — и я буду отвѣчать. Мнѣ надо говорить тотчасъ послѣ этихъ словъ: „мой прекраснѣйшій Пирамъ!“ Эй! го-го! Питеръ Пигва! Флейта — продавецъ раздувальныхъ мѣховъ! Рыло — мѣдникъ! Выдра! Господи помилуй! они всѣ улизнули и оставили меня спящимъ. Я видѣлъ престранный сонъ. Я видѣлъ сонъ… не достанетъ человѣческаго ума, чтобъ разсказать, какой это былъ сонъ. Оселъ тотъ человѣкъ, который пустится объяснять этотъ сонъ. Мнѣ казалось, что я былъ… Ни одинъ человѣкъ не можетъ сказать, что мнѣ казалось! Мнѣ казалось, что я былъ… мнѣ казалось, что я имѣлъ… но былъ бы пестрымъ шутомъ тотъ человѣкъ, который бы осмѣлился сказать, что мнѣ казалось! Глазъ человѣческій не слыхалъ, ухо человѣческое не видало, рука человѣческая неспособна вкусить, языкъ человѣческій неспособенъ понять, а сердце человѣческое неспособно выразить, что такое былъ мой сонъ! Я попрошу Питера Пигву написать балладу изъ этого сна. Эту балладу назовутъ „Сномъ Основы“, потому что въ этомъ снѣ нѣтъ никакой основы. Я пропою эту балладу передъ герцогомъ, въ самомъ концѣ пьесы. Можетъ быть, чтобы придать ей болѣе пріятности, я пропою ее тотчасъ послѣ смерти Ѳисби. (Уходитъ).
Пигва. Послали ли въ домъ Основы? воротился ли онъ домой?
Выдра. О немъ нѣтъ и слуху. Безъ сомнѣнія, онъ околдованъ.
Флейта. Если онъ не воротится, то наша пьеса пропала. Безъ него она не можетъ итти — не правда ли?
Пигва. Невозможно! Кромѣ него у васъ нѣтъ во всѣхъ Аѳинахъ человѣка, который былъ бы способенъ взять на себя роль Пирама.
Флейта. Нѣтъ; онъ, просто на просто, самый сильный умъ изъ всѣхъ аѳинскихъ мастеровыхъ.
Пигва. Да — и вмѣстѣ самый красивый мужчина. Онъ истинный любовникъ по своему пріятному голосу.
Флейта. Вы бы должны были сказать: истинный образчикъ совершенства. Любовникъ! Боже насъ упаси! Это самая ничтожная вещь!
Буравъ. Господа, герцогъ возвращается изъ храма: тамъ же обвѣнчаны два или три
И Ипполита.
Он нам велел идти за ним во храм.
Так, стало, мы не спим! Итак, пойдемте За герцогом скорее и расскажем Дорогою друг другу наши сны (Уходят).
Основа (просыпаясь). Когда придет моя очередь, позовите меня — и я буду отвечать. Мне надо говорить тотчас после этих слов: «Мой прекраснейший Пирам!» Эй! го-го! Питер Пигва! Флейта — продавец раздувальных мехов! Рыло — медник! Выдра! Господи помилуй! они все улизнули и оставили меня спящим. Я видел престранный сон. Я видел сон… не достанет человеческого ума, чтоб рассказать, какой это был сон. Осел тот человек, который пустится объяснять этот сон. Мне казалось, что я был… Ни один человек не может сказать, что мне казалось! Мне казалось, что я был… мне казалось, что я имел… но был бы пестрым шутом тот человек, который бы осмелился сказать, что мне казалось! Глаз человеческий не слыхал, ухо человеческое не видало, рука человеческая не способна вкусить, язык человеческий не способен понять, а сердце человеческое не способно выразить, что такое был мой сон! Я попрошу Питера Пигву написать балладу из этого сна. Эту балладу назовут «Сном Основы», потому что в этом сне нет никакой основы. Я пропою эту балладу перед герцогом, в самом конце пьесы. Может быть, чтобы придать ей более приятности, я пропою ее тотчас после смерти Фисби. (Уходит).
Пигва. Послали ли в дом Основы? воротился ли он домой?
Выдра. О нем нет и слуху. Без сомнения, он околдован.
Флейта. Если он не воротится, то наша пьеса пропала. Без него она не может идти — не правда ли?
Пигва. Невозможно! Кроме него у вас нет во всех Афинах человека, который был бы способен взять на себя роль Пирама.
Флейта. Нет; он, просто-напросто, самый сильный ум из всех афинских мастеровых.
Пигва. Да — и вместе самый красивый мужчина. Он истинный любовник по своему приятному голосу.
Флейта. Вы бы должны были сказать: истинный образчик совершенства. Любовник! Боже нас упаси! Это самая ничтожная вещь!
Бурав. Господа, герцог возвращается из храма: там же обвенчаны два или три
