Смотрите—и она
Къ нимъ въ заговоръ вступила. О, я вижу,
Они втроемъ здѣсь собрались затѣмъ,
Чтобъ надо мной жестоко забавляться!
Неблагодарная, коварная подруга,
Не ты ли все устроила, скажи,
Чтобы меня измучить глупой шуткой?
О, Гермія! забыла ты мечты,
Которыя дѣлили мы съ тобою,
Привязанность взаимную, часы,
Которыя вдвоемъ мы проводили
И быстроту ихъ обвиняли въ томъ,
Что насъ они такъ скоро разлучали.
Уже ли все забыто: наша дружба
И дѣтская невинность? Помнишь, мы
Одинъ цвѣтокъ съ тобою вышивали,
Какъ двѣ богини, по одной канвѣ;
Всегда сидѣли на одной подушкѣ,
Одну и ту же пѣсню напѣвая,
Какъ будто въ насъ и руки, и тѣла,
И голоса, и души были слиты?
О! мы росли, какъ вишенка двойная,
Что раздвоенной кажется на взглядъ,
Но связана однимъ и тѣмъ же стеблемъ.
Какъ ягодки согласныя растутъ
На стебелькѣ единомъ, такъ и мы—
Хоть съ виду были двѣ, однако сердце
Мы общее имѣли. Какъ въ гербѣ,
Хотя и есть два поля—оба поля,
Принадлежа единому щиту,
Увѣнчаны нашлемникомъ единымъ:
Такъ мы съ тобой—и прежнюю любовь,
О, Гермія, ты хочешь уничтожить!
Съ мужчинами соединилась ты,
Чтобъ надъ своей подругой насмѣяться.
Не дружескій, не дѣвственный поступокъ!
Весь женскій полъ со мною заодно
Тебя винить—повѣрь—за это будетъ,
Хоть я одна тобой оскорблена.
Меня твои упреки удивляютъ!
Я не смѣюсь, но кажется, что ты
Намѣрена смѣяться надо мною.
Лизандера не ты ль уговорила,
Въ насмѣшку мнѣ, послѣдовать за мной
И восхвалять мое лицо и очи?
А твой другой возлюбленный, Деметрій,
Который такъ недавно отгонялъ
Меня ногой, не по твоей ли волѣ
Зоветъ меня безцѣнной, божествомъ,
Небесною и нимфой несравненной?
Зачѣмъ бы сталъ такъ говорить онъ той,
Которую онъ сердцемъ ненавидитъ?
Зачѣмъ бы сталъ Лизандеръ отрекаться
Отъ прошлаго и отъ твоей любви,
Которая вселилась такъ глубоко
Въ его душѣ? Зачѣмъ свою любовь
Онъ предлагать мнѣ сталъ бы? Безъ сомнѣнья,
Все съ твоего согласья. Если я
Не такъ, какъ ты, прекрасна и счастлива,
И не влеку, какъ ты, къ себѣ сердецъ,
Напротивъ же люблю—и нелюбима,
О, Гермія, несчастіе мое
Въ тебѣ вселить должно бы не презрѣнье,
А жалость.
Нѣтъ, не понимаю я,
Что хочешь ты сказать.
О, притворяйся
Печальною! Прекрасно! продолжай!
О, дѣлайте гримасы и другъ другу
Примаргивать съ улыбкой продолжайте,
Когда спиной я обращаюсь къ вамъ;
Всѣ поддержать старайтесь вашу шутку:
Въ ней много есть забавнаго; она
Такъ сыграна, что перейдетъ въ потомство.
О, если бы въ васъ было сожалѣнье,
Привѣтливость иль благородство, вы
Не сдѣлали бъ меня предметомъ шутокъ!
Прощайте. Я отчасти виновата;
Но смерть или отсутствіе мое
Мою вину исправятъ очень скоро.
Остановись и дай мнѣ оправдаться!
Моя любовь, моя душа и жизнь—
Чудесная Елена!
Превосходно!
Ну, перестань, не оскорбляй ее.
Когда она не можетъ упросить,
То я могу принудить.
Ты принудить,
Меня, повѣрь, не можешь, а она
Меня равно не можетъ упросить.
Повѣрь, твои угрозы не сильнѣе
Ея безсильнаго моленья. О, Елена,
Клянусь тебѣ, что я тебя люблю!
Клянусь тебѣ я жизнью—это правда!
Той жизнію, которой я готовъ
Смотрите—и она
К ним в заговор вступила. О, я вижу,
Они втроем здесь собрались затем,
Чтоб надо мной жестоко забавляться!
Неблагодарная, коварная подруга,
Не ты ли все устроила, скажи,
Чтобы меня измучить глупой шуткой?
О, Гермия! забыла ты мечты,
Которые делили мы с тобою,
Привязанность взаимную, часы,
Которые вдвоем мы проводили
И быстроту их обвиняли в том,
Что нас они так скоро разлучали.
Уже ли все забыто: наша дружба
И детская невинность? Помнишь, мы
Один цветок с тобою вышивали,
Как две богини, по одной канве;
Всегда сидели на одной подушке,
Одну и ту же песню напевая,
Как будто в нас и руки, и тела,
И голоса, и души были слиты?
О! мы росли, как вишенка двойная,
Что раздвоенной кажется на взгляд,
Но связана одним и тем же стеблем.
Как ягодки согласные растут
На стебельке едином, так и мы—
Хоть с виду были две, однако сердце
Мы общее имели. Как в гербе,
Хотя и есть два поля—оба поля,
Принадлежа единому щиту,
Увенчаны нашлемником единым:
Так мы с тобой—и прежнюю любовь,
О, Гермия, ты хочешь уничтожить!
С мужчинами соединилась ты,
Чтоб над своей подругой насмеяться.
Не дружеский, не девственный поступок!
Весь женский пол со мною заодно
Тебя винить—поверь—за это будет,
Хоть я одна тобой оскорблена.
Меня твои упреки удивляют!
Я не смеюсь, но кажется, что ты
Намерена смеяться надо мною.
Лизандера не ты ль уговорила,
В насмешку мне, последовать за мной
И восхвалять мое лицо и очи?
А твой другой возлюбленный, Деметрий,
Который так недавно отгонял
Меня ногой, не по твоей ли воле
Зовет меня бесценной, божеством,
Небесною и нимфой несравненной?
Зачем бы стал так говорить он той,
Которую он сердцем ненавидит?
Зачем бы стал Лизандер отрекаться
От прошлого и от твоей любви,
Которая вселилась так глубоко
В его душе? Зачем свою любовь
Он предлагать мне стал бы? Без сомненья,
Всё с твоего согласья. Если я
Не так, как ты, прекрасна и счастлива,
И не влеку, как ты, к себе сердец,
Напротив же люблю—и нелюбима,
О, Гермия, несчастие мое
В тебе вселить должно бы не презрение,
А жалость.
Нет, не понимаю я,
Что хочешь ты сказать.
О, притворяйся
Печальною! Прекрасно! продолжай!
О, делайте гримасы и друг другу
Примаргивать с улыбкой продолжайте,
Когда спиной я обращаюсь к вам;
Все поддержать старайтесь вашу шутку:
В ней много есть забавного; она
Так сыграна, что перейдет в потомство.
О, если бы в вас было сожаленье,
Приветливость иль благородство, вы
Не сделали б меня предметом шуток!
Прощайте. Я отчасти виновата;
Но смерть или отсутствие мое
Мою вину исправят очень скоро.
Остановись и дай мне оправдаться!
Моя любовь, моя душа и жизнь—
Чудесная Елена!
Превосходно!
Ну, перестань, не оскорбляй ее.
Когда она не может упросить,
То я могу принудить.
Ты принудить,
Меня, поверь, не можешь, а она
Меня равно не может упросить.
Поверь, твои угрозы не сильнее
Ее бессильного моленья. О, Елена,
Клянусь тебе, что я тебя люблю!
Клянусь тебе я жизнью—это правда!
Той жизнью, которой я готов
