Что не люблю тебя и не могу
Тебя любить.
За это я сильнѣе
Тебя люблю. Деметрій, я собачка,
Которую, чѣмъ болѣе ты бьешь,
Тѣмъ болѣе она тебя ласкаетъ.
Да, обходись со мною, какъ съ собачкой:
Толкай меня ногами, бей меня,
Не обращай вниманья — погуби;
Но какъ бы я презрѣнна ни была,
Лишь слѣдовать позволь мнѣ за собою.
Въ твоей любви могу ль просить я мѣста
Смиреннѣе того, въ которомъ ты
Не отказалъ, конечно бъ, и собакѣ;
Но счастлива была бы я и тѣмъ.
Не возбуждай ты слишкомъ отвращенья:
Когда тебя я вижу — боленъ я.
А я больна, когда тебя не вижу.
Ты скромности законы оскорбляешь,
Изъ города такъ поздно выходя,
Преслѣдуя того, кѣмъ не любима
И дорогую дѣвственность ввѣряя
Удобностямъ пустынной тишины
И прихоти дурныхъ внушеній ночи.
Защитою моею — добродѣтель
Деметрія. Когда тебя я вижу,
То для меня не существуетъ ночи.
Мнѣ кажется, что ночи нѣтъ теперь,
Мнѣ кажется, что обществомъ наполненъ
Пустынный лѣсъ. Въ тебѣ одномъ весь міръ!
Кто жъ подтвердитъ, что я одна въ лѣсу,
Когда весь міръ здѣсь на меня взираетъ!
Я убѣгу и спрячусь отъ тебя
Въ кустарникахъ. И ты среди звѣрей
Останешься одна.
О, самый дикій
Изъ всѣхъ звѣрей не такъ жестокъ, какъ ты!
Бѣги, когда ты хочешь; мы измѣнимъ
Уставленный природою порядокъ—
И побѣжитъ отъ Дафны Аполлонъ,
За грифономъ помчится голубица,
И даже лань смиренная — и та
Удвоитъ бѣгъ, чтобы настигнуть тигра…
Но тщетны всѣ усилья, если слабость
Преслѣдуетъ, а твердость убѣгаетъ!…
Тебя я слушать больше не хочу:
Пусти меня! И если ты за мною
Пойдешь опять, то я тебѣ клянусь,
Что причиню въ лѣсу тебѣ я горе.
Увы! во храмѣ, въ городѣ и въ полѣ
Ты причиняешь горе мнѣ вездѣ!
Деметрій, стыдно! Оскорбивъ меня,
Весь женскій полъ ты оскорбилъ жестоко!
Мы, женщины, не можемъ, какъ мужчины,
Оружіемъ завоевать любовь;
Мы созданы, чтобъ принимать отъ васъ
Любезности, а не самимъ за вами
Ухаживать. Я за тобой пойду…
О, я хочу изъ ада сдѣлать небо,
Принявши смерть отъ милой мнѣ руки!
Прощай! путь добрый, нимфа! Я устрою,
Пока вы здѣсь, что будешь отъ него
Ты убѣгать, а онъ страдать любовью.
А, здравствуй Пукъ! Досталъ ли ты цвѣтокъ?
Досталъ; вотъ онъ.
Давай его скорѣй,
Прошу тебя. Я знаю чудный берегъ,
Гдѣ дикій тминъ растетъ и гдѣ цвѣтутъ,
Качаяся, фіалки возлѣ буквицъ.
Надъ берегомъ изъ жимолости темной,
Шиповника и благовонныхъ розъ
Какъ-будто тамъ шатеръ образовался.
Въ немъ иногда, на ложѣ изъ цвѣтовъ,
Титанію въ часъ ночи усыпляетъ
Своей игрой и пляской эльфовъ хоръ,
А пестрый змѣй съ себя снимаетъ шкурку,
Которая довольно широка,
Чтобъ эльфа въ ней закутать совершенно.
Пойду туда, Титаніи въ глаза,
Во время сна, пущу немного соку—
И въ тотъ же мигъ чудовищныхъ фантазій
Исполнится ея воображенье.
Возьми и ты цвѣточекъ и ступай
Искать въ лѣсу. Аѳинянку найдешь
Ты тамъ и съ ней аѳинянина: онъ
Ея любовь упорно отвергаетъ.
Ты молодца узнаешь по одеждѣ.
Натри ему глаза и сдѣлай такъ,
Что не люблю тебя и не могу
Тебя любить.
За это я сильнее
Тебя люблю. Деметрий, я собачка,
Которую, чем более ты бьешь,
Тем более она тебя ласкает.
Да, обходись со мною, как с собачкой:
Толкай меня ногами, бей меня,
Не обращай вниманья — погуби;
Но как бы я презренна ни была,
Лишь следовать позволь мне за собою.
В твоей любви могу ль просить я места
Смиреннее того, в котором ты
Не отказал, конечно б, и собаке;
Но счастлива была бы я и тем.
Не возбуждай ты слишком отвращенья:
Когда тебя я вижу — болен я.
А я больна, когда тебя не вижу.
Ты скромности законы оскорбляешь,
Из города так поздно выходя,
Преследуя того, кем не любима
И дорогую девственность вверяя
Удобностям пустынной тишины
И прихоти дурных внушений ночи.
Защитою моею — добродетель
Деметрия. Когда тебя я вижу,
То для меня не существует ночи.
Мне кажется, что ночи нет теперь,
Мне кажется, что обществом наполнен
Пустынный лес. В тебе одном весь мир!
Кто ж подтвердит, что я одна в лесу,
Когда весь мир здесь на меня взирает!
Я убегу и спрячусь от тебя
В кустарниках. И ты среди зверей
Останешься одна.
О, самый дикий
Из всех зверей не так жесток, как ты!
Беги, когда ты хочешь; мы изменим
Уставленный природою порядок —
И побежит от Дафны Аполлон,
За грифоном помчится голубица,
И даже лань смиренная — и та
Удвоит бег, чтобы настигнуть тигра…
Но тщетны все усилья, если слабость
Преследует, а твердость убегает!…
Тебя я слушать больше не хочу:
Пусти меня! И если ты за мною
Пойдешь опять, то я тебе клянусь,
Что причиню в лесу тебе я горе.
Увы! во храме, в городе и в поле
Ты причиняешь горе мне везде!
Деметрий, стыдно! Оскорбив меня,
Весь женский пол ты оскорбил жестоко!
Мы, женщины, не можем, как мужчины,
Оружием завоевать любовь;
Мы созданы, чтоб принимать от вас
Любезности, а не самим за вами
Ухаживать. Я за тобой пойду…
О, я хочу из ада сделать небо,
Принявши смерть от милой мне руки!
Прощай! путь добрый, нимфа! Я устрою,
Пока вы здесь, что будешь от него
Ты убегать, а он страдать любовью.
А, здравствуй Пук! Достал ли ты цветок?
Достал; вот он.
Давай его скорей,
Прошу тебя. Я знаю чудный берег,
Где дикий тмин растет и где цветут,
Качаяся, фиалки возле буквиц.
Над берегом из жимолости темной,
Шиповника и благовонных роз
Как будто там шатер образовался.
В нем иногда, на ложе из цветов,
Титанию в час ночи усыпляет
Своей игрой и пляской эльфов хор,
А пестрый змей с себя снимает шкурку,
Которая довольно широка,
Чтоб эльфа в ней закутать совершенно.
Пойду туда, Титании в глаза
Во время сна пущу немного соку —
И в тот же миг чудовищных фантазий
Исполнится ее воображенье.
Возьми и ты цветочек и ступай
Искать в лесу. Афинянку найдешь
Ты там и с ней афинянина: он
Ее любовь упорно отвергает.
Ты молодца узнаешь по одежде.
Натри ему глаза и сделай так,
