Страница:Полное собрание сочинений Шекспира. Т. 1 (1902).djvu/48

Эта страница была вычитана


Но Сильвія — я самъ; разстаться съ нею
Не то ли, что съ самимъ собой разстаться?
Мертвящее изгнанье! Что мнѣ въ свѣтѣ,
Когда при немъ я Сильвіи не вижу?
Какая радость радостью мнѣ будетъ
Безъ Сильвіи? я не могу жъ представить,
Что здѣсь она, со мной — и этой грезой
Обманывать тоскующее сердце.
Когда я ночью не былъ у нея,
Нѣтъ музыки мнѣ въ пѣньи соловья,
А если днемъ я Сильвію не вижу,
То для меня дневного свѣта нѣтъ.
Она мнѣ жизнь давала; я угасну,
Когда ея вліянье перестанетъ
Меня питать, живить и согрѣвать.
И, избѣжавши злого приговора,
Я не избѣгну смерти роковой:
Оставшись здѣсь — я смерти ожидаю,
Уйдя отсюда — жизнь я покидаю.

Входятъ Протей и Лаунсъ.

Протей. Бѣги, бѣги, Лаунсъ, отыщи его!

Лаунсъ. Эй, эй! сюда!

Протей. Кого ты видишь?

Лаунсъ. Да того, кого ищемъ: на головѣ его нѣтъ волоса, который не былъ бы Валентиномъ.

Протей. Это ты, Валентинъ?

Валентинъ. Нѣтъ.

Протей. Такъ кто же ты, наконецъ?

Валентинъ. Ничто.

Лаунсъ. Да развѣ ничто можетъ говорить? Синьоръ, не хватить ли его?

Протей. Кого хватить?

Лаунсъ. Да ничто.

Протей. Стой, болванъ.

Лаунсъ. Да кто же, синьоръ — я вѣдь хочу хватить ничто.

Протей. Прочь, говорятъ! Послушай, другъ Валентинъ!

Валентинъ.

Я сталъ глухимъ ко всякой доброй вѣсти,
Затѣмъ что много выслушалъ дурныхъ.

Протей.

Такъ и свои я погребу въ молчаньи —
Онѣ суровы, гадки, мучатъ слухъ.

Валентинъ.

Не умерла ли Сильвія?

Протей.

Нѣтъ, мой другъ!

Валентинъ.

Да, нѣтъ меня для Сильвіи прелестной!
Не измѣнила ль мнѣ?

Протей.

Нѣтъ, Валентинъ.

Валентинъ.

Да, нѣтъ меня, коль Сильвія забыла.
Какую жъ вѣсть мнѣ хочешь сообщить?

Лаунсъ.

Объявлено, синьоръ, что васъ изгнали.

Протей.

Что ты отсюда изгнанъ, Валентинъ,
Отъ Сильвіи и друга твоего.

Валентинъ.

О, я насытился ужъ этимъ горемъ!
Довольно — я умру отъ пресыщенья.
А Сильвіи извѣстно, что я изгнанъ?

Протей.

Да, этотъ приговоръ неотразимый
Былъ встрѣченъ ею моремъ жемчуговъ,
Которые слезами называютъ.
Ихъ пролила она къ ногамъ отца
Суроваго упавши на колѣна
И, блѣдная, предъ нимъ ломая руки,
Причемъ онѣ бѣлѣй отъ горя стали.
Ни поднятыя руки, ни рыданья,
Ни вздохи тяжкіе, ни стонъ печальный,
Ни серебромъ струившіяся слезы
Не тронули жестокаго отца.
„Нѣтъ, онъ умретъ, когда его поймаютъ!“
И — къ довершенью бѣдъ — ея мольбы
Помиловать тебя такъ раздражили
Его, что дочь онъ держитъ взаперти,
Грозя навѣкъ оставить въ заточеньи.

Валентинъ.

Ни слова больше, если то, что скажешь,
Не умертвитъ меня; но если такъ,
То говори, чтобъ это было пѣснью
Конечною моей безмѣрной скорби.

Протей.

О, не скорби о томъ, уему помочь
Ужъ невозможно; лучше постарайся
Помочь тому, о чемъ ты такъ скорбишь.
Кормилица и мать всѣхъ благъ есть время.
Оставшись здѣсь, ты не увидишь милой,
А только жизнь опасности подвергнешь.
Ступай съ надеждой, посохомъ любви: