Отецъ! что новаго? что князь рѣшилъ?
Какое ищетъ доступа ко мнѣ
Еще несчастіе?
Ты коротко
Сжился уже съ сообществомъ подобнымъ…
О приговорѣ князя вѣсть принесъ я.
Что жъ? Легче ль онъ послѣдняго суда?
Уста его, по милости высокой,
Не смерть тебѣ — изгнанье изрекли.
Изгнанье! О! будь жалостливъ! Скажи,
Что смерть! Страшнѣй изгнанья ликъ, страшнѣй
Чѣмъ смерти ликъ. Не говори: изгнанье!
Вѣдь только изъ одной Вероны изгнанъ ты.
Будь терпѣливъ: Господень міръ пространенъ.
Да міра нѣтъ за стѣнами Вероны!
Чистилище за ними, пытки, адъ!
Оттуда изгнанъ я, изъ міра изгнанъ:
Изъ міра же изгнанье — смерть. Изгнанье —
То смерть подъ ложнымъ именемъ! И смерть
Изгнаньемъ называя, рубишь ты
Мнѣ голову сѣкирой золотою
И улыбаешься при смертномъ взмахѣ!
О, грѣхъ смертельный! О, неблагодарность
Грубѣйшая! Смерть за вину, по нашимъ
Законамъ, заслужилъ ты: кроткій князь
Взялъ сторону твою, законъ нарушилъ;
Смерть, слово черное, онъ обратилъ
Въ изгнаніе: великая то милость;
А ты и видѣть этого не хочешь!
Нѣтъ! Пытка то, не милость. Небо тамъ
Лишь только, гдѣ живетъ Джульетта! Кошка,
Собака, мышь ничтожная, какая бъ
То ни была презрѣннѣйшая тварь,
Живутъ въ раю тамъ, могутъ видѣть рай…
А Ромео… онъ не можетъ! О! достойнѣй,
Почетнѣе и счастливѣе мухи
Житье чѣмъ Ромео!.. Ей всегда доступны
И рукъ Джульетты бѣлизна, и счастье
Безмѣрное касаться губокъ, губокъ,
Которыя, въ стыдливой чистотѣ,
Одна другой касаяся, краснѣютъ.
Дается это мухѣ: я же долженъ
Бѣжать! Она вольна, а я — изгнанникъ…
И говорить ты можешь, что не смерть
Изгнанье? Не имѣлъ въ запасѣ что ли
Ты яда, остраго ножа, какого бъ
То ни было орудія иного
Внезапной смерти, чтобъ меня покончить
За разъ, а непремѣнно словомъ „изгнанъ“
Убить меня хотѣлъ ты! Изгнанъ! Падре!
То слово осужденные въ аду
Произнесутъ со скрежетомъ и стономъ…
Какъ сердца у тебя достало, у тебя,
Служителя Господняго, отца
Духовнаго, врача грѣховъ и друга,
Мнѣ словомъ „изгнанъ“ сердце разорвать?
Безумный человѣкъ, дай слово ты сказать!
Ты говорить опять мнѣ станешь объ изгнаньи?
Оружіе тебѣ хотѣлъ бы дать
Я противъ слова этого. Ищи ты
Въ бальзамѣ философіи отрадъ
И обрѣтешь въ самомъ изгнаньи утѣшенье.
Опять изгнанье! Къ черту философью!
Вѣдь философія твоя Джульетты
Мнѣ не создастъ? И города она
Не передвинетъ съ мѣста? приговора
Не перемѣнитъ? Такъ зачѣмъ она?
На что годна? Не говори о ней мнѣ!
Охъ, вижу я, помѣшанные глухи.
Да какъ же иначе, коль слѣпы мудрецы?
Давай, обсудимъ мы спокойно дѣло.
Какъ можешь ты судить о томъ, чего
Не чувствуешь? Будь молодъ ты какъ я
И будь твоей любовію Джульетта,
И, только что женившись, ты убилъ бы
Тибальта, и съ ума какъ я сошелъ бы,
И будь какъ я ты изгнанъ, ну, тогда
Ты могъ бы говорить, тогда ты могъ бы
Рвать волосы и по землѣ валяться,
Какъ я теперь,
Заранѣе свою могилу измѣряя.
Встань! Въ дверь стучатся! Спрячься, добрый Ромео!
